Вымощенная плитами насыпь была отвесной, и Иван пролетел три метра до воды по воздуху. В полете он задержал дыхание и зажмурился, но ледяная Яуза обожгла так, что он утратил всякую надежду выплыть. Руки его хватали воздух – и вдруг правая судорожно вцепилась в хилый стволик какого-то кустарника, выросшего между плит над самой линией воды. Иван ощутил, как остро хочет пожить еще, добраться домой, к Софье и Але…

Сверху гулко разнеслись выстрелы. И – удаляющийся звук мощного мотора. А через пару минут, когда ноги Штарка уже перестали что-либо чувствовать, он услышал:

– Эй, мужик! Если я трос кину, поймаешь?

«Скорая» приехала раньше полиции. Когда Штарку растерли ноги и завернули его в одеяла, он смог, наконец, внятно говорить и попросил у фельдшера телефон.

– Вот теперь собирайтесь, – сказал он Софье, дозвонившись. – Пожалуйста, не открывай никому дверь.

Что делать со старшей дочерью, он никак не мог сообразить. Позвонить бывшей жене и сказать, что Иру надо увезти из города? Легко представить себе, что она ответит или, вернее, что будет спрашивать. Он снова набрал телефон Софьи.

– Позвони Ирке, пожалуйста, пусть возьмет заграничный паспорт и будет готова выйти на улицу. Под любым предлогом. Это серьезно.

– Я уже поняла, что серьезно. Где ты? Мы поедем прямо сейчас.

– Анечка с тобой?

– Да. Я уже ей сказала.

Иван понял, что все, кого сейчас придется эвакуировать, как раз заполнят маленькую «Судзуки».

– Вы… посидите где-нибудь в центре, ладно? Тут сейчас полиция приедет.

– С тобой все в порядке, Ваня?

– Все гораздо лучше, чем могло быть, – снова вспомнились Ивану слова Винника в банке.

– Ты обращаешься со мной, как с багажом, – разозлилась Софья.

– Прости меня, я совсем скоро все объясню. Возьми мой заграничный паспорт, пожалуйста. И одежду, я тут мокрый насквозь. Все, мне нужно телефон вернуть.

Фельдшер и вправду глядел на него исподлобья.

Полицейским Иван рассказал, как остановил машину, вот эту «пятерку», чтобы ехать домой. Может, водитель какого-то чиновника хотел подкалымить. В машине были двое – водитель и вот этот, в вощеной куртке, лежащий сейчас на мостовой с дырой в голове. На остальные вопросы Иван честно не мог дать вразумительных ответов. Какой марки автомобиль врезался в «БМВ»? Не знаю, какой-то большой внедорожник, кажется, или пикап. Кто стрелял? Как он выглядел? Не знаю – услышал за спиной «стрелять буду» и сиганул в реку. Взяв у Ивана адрес и телефон, полицейские поинтересовались, не отвезти ли его домой: у экипажа «Скорой» было достаточно работы – водитель «пятерки» выжил, только весь переломан. Штарк отказался: его спаситель, бросивший с набережной трос, еще не уехал – остался давать свои, не более внятные, чем у Штарка, показания и ждал сейчас очереди. Иван забрался в его ржавую «девятку» и попросил телефон. Пусть лучше Софья подберет его прямо здесь. Пожалуй, именно этот кусочек Преображенской набережной был сейчас самым безопасным в Москве местом для Штарка и всего его семейства: вряд ли сюда в ближайшее время наведается та или другая шайка охотников за яйцами.

«Судзуки» подъехала через двадцать минут. Софья просунула в окно «девятки» свитер, чистые джинсы, носки, потом ботинки для Штарка. Никаких вопросов она не задавала; по выражению ее лица Иван видел, что оправдываться придется долго.

В последний раз поблагодарив мужика с тросом, Штарк перебрался в «Судзуки». Машину вела Анечка, Софья села сзади, чтобы развлекать скучающую в своем детском креслице Алю.

– Куда едем? – спросила Анечка, не оборачиваясь.

– Сначала на Фрунзенскую, потом…

И правда, куда потом? Штарк задумался. Безопасно ли ехать в аэропорт или их будут ждать? А если не будут, то ведь могут позже отследить, куда они направились…

– Потом в Украину. Утром доберемся до Киева, оттуда полетим дальше.

Софья молчала, отвернувшись к окну.

– Ты не узнал, что с Томом? – спросила Анечка чуть дрогнувшим голосом.

– Знаю, что он жив, – немного покривил душой Штарк. – Но – в больнице. В Штатах. Мне сказали, Том ранен и пару недель будет поправляться. Показали фотографию. Живот у него перебинтован.

– Мне нужно к нему, – сказала Анечка.

– Мне тоже.

Этого Софья вынести уже не могла.

– А мне, а нам с Алей что, по-твоему, делать? Ты и дальше собираешься молчать? Что это за труп был на набережной, что вообще случилось, во что ты втянул нас всех, и своих детей не пожалел даже?

Штарк попытался обнять ее, но она сбросила его руку.

– Соня, какой мне смысл оправдываться? Сейчас главное – выбраться отсюда. Я все расскажу, если ты готова слушать.

Аля уснула от мерного покачивания машины. Иван методично излагал всю историю с самого начала, с поездки в Терлок. Никто его не перебивал, и Штарк почувствовал, что Анечка инстинктивно ведет машину медленнее, чтобы не пропустить ни одного слова. Когда они остановились возле Ириного дома на Фрунзенской набережной, Штарк добрался только до приезда Ходжсона в Париж. Софья отправила Ире эсэмэску; не прошло и пяти минут, как старшая дочь Штарка, четырнадцатилетняя девушка ростом уже выше Софьи, постучала в боковое стекло машины.

– Я сказала маме, что должна встретиться с Димой на полчаса. Вопрос жизни и смерти.

– И она тебя отпустила? – поразился Штарк.

– Ну… не вполне.

– Ты убежала, что ли?

– А куда мы едем? И почему такая конспирация?

– Кстати, о конспирации. Дай мне мобильник, пожалуйста. Соня, Анечка, ваши тоже нужны.

Собрав телефоны и присовокупив к ним свой, Иван вылез из машины и опустил электронику в урну.

– Мои контакты! – горестно вскрикнула Ира. – А маме я как позвоню?

– Твой отец говорит, что мы едем в Киев, – объяснила ей Софья. – Он вляпался в очередную историю, и мы все вместе с ним. Сейчас он рассказывает нам, что случилось, от Рождества Христова. Ты ничего не пропустила. Иван, не пересесть ли тебе вперед?

Ира тоже не перебивала, пока он подробно описывал кризис в ВИНЧИ, встречу с покойным англофилом Толяном, «научно – исследовательский институт», разговор с генералом Фалиным. Когда он замолчал, Анечка уже пересекла МКАД и теперь разгоняла машину по Киевскому шоссе.

– То есть за тобой… за нами сейчас гонятся эфэсбэшники и еще какая-то служба безопасности? – спросила Ира. – Ну, папка, ты даешь.

– Мягко говоря, – добавила Софья. Ее гнев, кажется, начал проходить. В конце концов, Штарк знал свою жену как неисправимую авантюристку. Теперь надо было придумать, как вызволять Молинари – и, собственно, откуда.