— Сказала, скучный.

Барнаби до смерти хотелось чего-нибудь холодненького, но, не желая снова вовлекаться во всю эту глупую канитель с «чего изволите» и «премного благодарны», он направил свои тяжеловесные стопы мимо «Конюшни», к «Соловушкам», где надеялся выпить галлон воды из-под крана, добавив туда несколько кусочков льда, если повезет. Накаленная солнцем мостовая в переулке источала густой запах асфальта, напомнивший Барнаби пору детства, когда, сидя на поребрике, он выдувал через соломинку мыльные пузыри.

К этому времени толпа зевак притихла в почтительном ожидании. Команда криминалистов, работавшая внутри дома, теперь переместилась на участок и пядь за пядью обследовала сад перед коттеджем и позади него. Когда Барнаби и Трой перебирались через ограждение, какая-то женщина в соломенной шляпе ухватила инспектора за рукав:

— Это вы тут главный?

— Что такое? — спросил Барнаби резко. Он умел быть действительно резким, когда требовалось.

— И нечего так вскипать, — огрызнулась женщина. — Мне всего лишь поручено передать вам просьбу.

— Да им на нас наплевать, не видишь, что ли? — добавила ее приятельница.

— Он вас разыскивал. — И первая женщина указала в сторону «Аркадии».

В самом конце сада человек, отчетливо видимый в слепящих лучах утреннего солнца, рыхлил землю мотыгой. Заметив, что они смотрят в его сторону, он помахал большим и не слишком чистым красно-белым платком. Барнаби поблагодарил женщину, выпалившую в него саркастическим: «Лучше поздно, чем никогда», и поспешил к «Аркадии».

Душа старшего инспектора возрадовалась, когда он шагнул на садовую дорожку из выложенного елочкой старого кирпича. Она бежала между цветочными бордюрами, двумя плотными рядами лилий, гвоздик, желтофиоли, ибериса, люпина и всего того, что только может расти в садике возле коттеджа. Задник составляли долговязые просвирник, мальвы, подсолнухи и пышные кусты благоуханных роз. Над этим великолепием кружил целый рой пчел и бабочек. Все это до такой степени напоминало романтически приукрашенные книжные иллюстрации, что Барнаби уже готов был узреть бордюр из раковин по краям дорожки.

Бодро шагая в конец сада, он гадал, уж не Кабби ли, «обожатель» миссис Молфри, движется ему навстречу. Мастер вышивать на пяльцах и готовить фрикадельки из ливера, слишком старый для сложных дел. Возможно, он и был стар, но теперь, когда распрямился и широко улыбнулся, выглядел вполне крепким. Невысокого росточка, плотный, со свежим, румяным лицом и очень яркими, ясными глазами, он идеально вписался бы в антураж «Белоснежки и семи гномов». Вполне сошел бы за Весельчака, по мнению Барнаби.

Они встретились на границе огорода, отмеченной опорами-вигвамами с вьющейся фасолью и решетчатой призмой садового обелиска, почти полностью скрытой под буйными плетями кремово-лилового душистого горошка. Барнаби отрекомендовал себя и Троя, не в силах оторвать взгляд от рядов самого бесподобного из когда-либо виденного им репчатого лука. Луковки напоминали плотно обернутые в полосатую коричневую бумагу купола Брайтонского павильона[34].

Садовод, прежде чем поздороваться, вытер руки о рабочие штаны из грубой синей ткани, представился как мистер Доулиш и извинился за беспокойство. Барнаби похвалил его лук, и Кабби, признав в нем родственную душу, немедленно пустился в разглагольствования, сравнивая разные удобрения и средства для борьбы с вредителями.

Заскучавший сержант закурил сигарету и проскользнул в оранжерею, чтобы насладиться дымом на полную катушку. В горячем, пропитанном испарениями влажной почвы воздухе витал какой-то терпкий запах. Привыкший к твердым, безвкусным кругляшам, раскисающим под пищевой пленкой в супермаркетах, Трой не узнал аромата зреющих на кусте помидоров.

Осмотревшись, сержант затосковал еще больше. Трой не был энтузиастом всяких там уединенных тенистых гротов, затерявшихся среди зарослей папоротника. На что вообще годятся эти сады-садочки? Развешивать белье? Выволочь из дому жаровню, врубить маг на полную катушку и выдуть пару-тройку банок холодного пивца на уик-энд? Или носиться и вопить, если тебе три годочка и к тебе заявились соседские ребята? Для этого достаточно двора, и всех хлопот с ним — хорошенько окатить водой из шланга.

Через зеленоватое стекло он увидел, что шеф и коротышка направляются к дому, и припустил следом.

У заднего входа он не глядя выбросил горящий окурок. Тот угодил прямо в кусты гвоздики. Кабби непроизвольно вскрикнул, как будто от острой боли.

— Вы в порядке, сэр? — ахнул Трой.

Его участие было вполне искренним. Совсем недавно его дедуля, примерно таких же лет, как этот почтенный реликт, внезапно откинул коньки. Только что стоял себе в очереди за жареной рыбой, устойчивый, как садовый треножник, гадал, не перепадет ли ему задарма пара-тройка кусочков хрустящего зажаренного теста[35], и вдруг упал замертво под плакатом с мастерами рукопашного боя… Такое заставляет задуматься.

— Да… о да… Благодарю вас, — пролепетал бедный Кабби, косясь на беззащитную сердцевинку белоснежной «Миссис Синкинс», выжигаемую сигаретой. — Проходите, прошу вас.

Хозяйка дремала в своем любимом глубоком кресле, но, мгновенно проснувшись, тут же стала приподниматься.

— Ради бога, миссис Молфри, — поторопился остановить ее старший инспектор. — Не вставайте!

— А я и не встаю, — ответствовала почтенная дама. — Я поправляю свои панталоны.

Панталоны на ней были великолепные — то ли штаны гаучо, то ли кюлоты (называйте как хотите) из пунцового панбархата. К ним в дополнение шли черные ажурные чулки и замшевые туфельки с высокими узорчатыми язычками и серебряными пряжками, какие обычно носят исполнители главных ролей в пантомимах. Плечи тонкой паутиной окутывала шаль цвета морской волны, взблескивающая стразами.

— Добро пожаловать, инспектор, рада вас видеть. Присаживайтесь. И ваш помощник пускай тоже сядет. — Миссис Молфри постучала по коробочке, покоящейся на ее плоской груди, и коробочка свистнула в ответ. — Как продвигаются дела?

Трой пристроился на старый шезлонг, который покалывал его бедра. Барнаби присел в продавленное, но вполне удобное кресло. Кабби переминался с ноги на ногу.

— Я так понял, мистер Доулиш хотел нам что-то рассказать?

— Мы оба хотели, — уточнила миссис Молфри. — Проблема в том, что я свою часть забыла, так что начинай ты, пончик.

Что ж… — Кабби зарделся, смущенный тем, что к нему так обращаются при посторонних. Мялся и жался, явно мечтая оказаться где-нибудь подальше. Он робел, как ребенок, прячущий за спиной подарок и неуверенный, будет ли тот оценен по достоинству.