Крест напрягся, прижал револьвер к виску. Помедлил, вспомнил про сидящих рядом, вжался в угол салона, пристраивая голову так, чтобы в случае выстрела пуля не ранила остальных. Надавил на спуск.

– Давай. – Леший забрал «Питон» из ослабевших пальцев друга, быстро и без разговоров приставил ствол к голове, задержал дыхание, вдавил спусковой крючок.

От сухого щелчка Чита дернулся, будто от выстрела. Медленно и неуверенно забрал револьвер.

– Косой, не забудь, наша сделка в силе. Ты обещал доставить нас на Площадь Ленина. Хотя бы Кристину.

– Браги…

– Браги мертв. Я нашел его в книжном магазине. Он сломал ногу, прикрывая ваш отход, и не мог добраться до метро.

Косой подорвался с места, кинулся на Леонида, но Леший, вновь проявив феноменальную для человека его комплекции реакцию, обхватил командира за талию.

– Я не говорил, что Браги жив, я сказал, что знаю, где он, – быстро продолжил Чита, – прости, что обманул твои надежды. Вот…

Он извлек из рюкзака дневник мертвого сталкера.

– Его предсмертное послание, его байки, его… память. Будет здорово, если она вернется домой.

– Заткнись, – оборвал Косой, грубо выхватил толстую тетрадь. Принялся быстро листать страницы, подсвечивая фонариком.

Снаружи раздалось громкое фырчание, возня, скрежет по броне, глухой удар, будто кто-то спрыгнул на асфальт. Чита прислушался, поглядел на револьвер в руках, покосился на Кристину. Девушка, расслабившись, оперлась о стену, апатично наблюдая за происходящим, будто бы находилась под воздействием наркотиков.

– Если доставишь Кристину на станцию, она скажет, где его тело. По рукам? Диггеры своих не бросают, а?

Командир, оторвавшись от тетради, смерил Леонида взглядом. С нескрываемым неудовольствием захлопнул тетрадь, замотал тесемкой, бережно убрал к себе в рюкзак.

– У тебя стальные яйца, парень. Ты меня обыграл, но обыграл честно. Ты и правда не говорил, что Браги жив. Но то, что мне дал, не просто его память – это его суть, его душа. Мы отведем твою подружку на Площадь Ленина.

– Спасибо, – выдохнул Чита, все еще медля, будучи не в силах собраться с духом.

– Не… не надо, – вяло сказала девушка.

– Надо, – произнес Косой, поправляя автомат на коленях так, чтобы он смотрел стволом на Леонида, и полюбопытствовал: – Страшно?

– Очень, – признался тот и нажал на спуск.

В висках запульсировало, уши заложило от напряжения. Казалось, что выстрел прозвучал, но Чита не услышал его из-за бешено колотящегося сердца.

Снаружи заревел Когнит, застучал пудовым кулаком по броне, заскреб когтями. Леонид представил, как тварь высасывает из него страх. Цедит капля за каплей, смакуя, словно редкий ароматизированный чай с поверхности. Дорогой, но настолько вкусный, что Чита однажды чуть не выменял свою вертикалку на пачку такого чая у челнока, проходящего через их таможню. Если бы не Штык, стоящий вместе с ним в дозоре, точно выменял бы.

Кристина неожиданно рассмеялась, протянула дрожащую руку.

– Хватит? – неуверенно произнес Леший, обращаясь к командиру.

Когнит бесился снаружи, рычал, бился о броню. Тварь, обожравшись вдоволь, требовала добавки. Еще немного, самую капельку. На десерт.

Косой прислушался к метаниям мутанта, покачал головой, продолжая держать автомат направленным на Леонида. Взялся за рычажок затвора, потянул на себя.

– Отдай ей револьвер.

«Смерть – это одиночество, – произнес в голове голос Деда, – но ты никогда не узнаешь одиночества, если будешь бояться за других».

Чита закричал, пытаясь заглушить рев мутанта, до боли вдавил ствол в висок. Кристина, встрепенувшись, завизжала громко и пронзительно. Все же он успел нажать на спусковой крючок. Револьвер сухо щелкнул в пятый раз.

Девушка замерла, разглядывая револьвер. Осознание того, что пришла ее очередь, и что в револьвере осталась не прокрученной лишь одна камора, в которой как раз и находится патрон, вызвало у нее нервный смех. И все же она протянула руку за оружием.

– Хватит! – в один голос выкрикнули Крест и Леший.

– Нет. – Косой медленно покачал головой, продолжая держать Читу на прицеле.

Тот посмотрел на автомат, затем на протянутую руку Кристины. Заглянул ей в лицо, увидел струящиеся под маской слезы.

У Деда была любимая шутка: в различных ситуациях, когда требовалось высчитать вероятность того или иного события, он отвечал, что вероятность пятьдесят процентов. Всегда. Либо случится, либо нет.

Один патрон. Шесть камор. Пять из них оказались пустыми. Какова вероятность, что в шестой раз револьвер выстрелит? Сто процентов? Нет. Всегда может произойти осечка. Значит, вероятность уже пятьдесят процентов. Либо выстрелит, либо нет. А это не так мало.

Выстрел. Или очень громкий щелчок? Леонид открыл глаза. Картина все та же – слабо освещенный салон броневика, заплаканное лицо Кристины под запотевшей маской, напряженные лица сталкеров, улыбающаяся физиономия Косого. Улыбающаяся?

Чита улыбнулся в ответ, выщелкнул барабан. Шесть пустых камор. Довольная морда командира, заразившего своим ликованием остальных. Широкая улыбка Лешего. Кривая ухмылка Креста. Растерянный взгляд Кристины.

– Стальные яйца, – с восхищением повторил Косой, забирая револьвер и кидая в открытый барабан патрон, все это время прятавшийся в кулаке.

Леший обнял парня, несколько раз сильно встряхнул, что соответствовало его понятию о нежном обращении, вернул отобранный автомат.

Леонид ощутил, что теряет силы, будто отдежурив полную смену на таможне. Он попытался сосредоточиться на речи Лешего, но не смог. Прислушался к происходящему снаружи.

Когнит затих. Не было слышно ни рева твари, ни стука когтей о металл, ни тяжелых ударов гигантской туши о броневик. Косой поймал взгляд парня, словно бы прочитав его мысли. Шлепнул Лешего по плечу, призывая к тишине, прислушался.

– Получилось? – спросил Крест. – Правда, получилось?

– Получилось. Сильно не расслабляемся, но часик для порядка переждать надо, – ответил командир и подмигнул Леониду. – А может, вам не так уж и надо на Площадь? Я бы тебя взял к нам в учебку.

– Надо, – ответил Чита после некоторой паузы. – Очень надо.

Остаток ночи Николай не сомкнул глаз. Пока пес звучно похрапывал и, слегка подрыгивая лапами, куда-то бежал во сне по своим собачьим делам, человек сидел напротив двери с автоматом наготове. Иногда ему мерещился шорох за дверью, и тогда он некоторое время держал вход на прицеле.

В один из таких моментов батарейки в фонарике сдохли, и подвал погрузился в абсолютную темноту. С полминуты Штык так и сидел в потемках, не находя в себе сил отложить автомат в сторону и поменять батарейки. Казалось – стоит убрать оружие, и ужасный ночной гость вернется. Сильным пинком распахнет дверь, окажется рядом в несколько прыжков и сомкнет на горле длинные черные пальцы.