Дверь открылась.

Коридор впереди был пуст.

Бен и Арнольд, стараясь не шуметь, пошли вперёд. За ними дядя Саша, Жанна и Боббе.

– Не вздумай выходить, пока кто-то не вернётся! – бросила Жанна, уходя.

Лиза смотрела в иллюминатор кают-компании. Внизу была Земля. Совсем иная. Не из нашего мира, а скорее напоминавшая ту, что Лиза видела в пермском периоде, только уже изменившаяся. Огромная Пангея, к которой присоединилась Ангарида, серовато-жёлтая, пустынная. В центральные области её не проникали влажные морские ветры. Вечная сушь. Нет, не вечная: когда материки разойдутся, дожди вновь польют над теми землями, что тысячелетиями были лишены влаги.

– Тоже не хочешь видеть Мурзкова? – села рядом Жанна. – Тошнит от него. Как же он жалко выглядел после того, как мы его скрутили.

Лиза кивнула.

– Зло должно быть наказано, – припомнила её слова Жанна. – Как бы я хотела быть такой же безрассудной девочкой, как ты.

Они помолчали.

– И всё-таки ты – лучший капитан, – сказала Лиза, обнимая Жанну. – Когда я стану хроноисследователем, хочу быть как ты. Честной и смелой.

– Лучший капитан, – подтвердил вошедший в кают-компанию дядя Саша.

– Льстецы, – усмехнулась Жанна.

– Арнольд с Беном готовятся к высадке, – сказал дядя Саша. – Мурзков дал координаты лагеря Серебренцева. Теперь им не до нас.

– Вот ещё Арнольда не хватало. Предавший раз предаст всегда. Бен напрасно ему доверяет.

– Теперь это не твоя война, – напомнил дядя Саша.

– В мире, где всего семь гомо сапиенсов, один из которых ребёнок, не может быть чужой войны, – ответила Жанна. – Тем более что Серебренцев – один из лучших хроноисследователей и один из самых безумных преступников.

– Но он не сильнее Бена, – возразил дядя Саша.

– Бен ослеплён местью, и в этом его слабость. В общем, я пойду и поговорю с ним.

Жанна вышла.

Дядя Саша вздохнул, присел к иллюминатору.

– Лиза, если ты сейчас завидуешь Бену, то напрасно. Этот мир двести пятьдесят один с половиной миллион лет назад был неприветливым. Океан совсем изменился: погиб тот риф, сквозь который мы плыли, как и многие другие. Исчезли конулярии, мшанки-рифостроители тоже. Да и на суше не лучше. Кислорода не прекрасные тридцать процентов, как в ранней перми, а чуть больше десяти. Эдафозавры и эдалеопсы, как и многие другие звероящеры, вымерли, а оставшиеся уменьшились в размерах. Даже невысокие горы стали непреодолимыми для живых существ из-за кислородного голодания. Половина суши непригодна для жизни. Брось нас Серебренцев в раннем триасе, перейти Урал без серьёзных запасов кислорода мы бы не смогли.

– Как же так получилось? – спросила Лиза. – Был замечательный мир, и вдруг он превратился в кошмарный.

– Мир не человек, – сказал дядя Саша. – Это Серебренцев проиграл только из-за того, что патологически жаден. А чтобы вымер почти весь океан, нужны действительно чрезвычайные условия. Вначале выделилось огромное количество сероводорода. Этот газ поднимался отовсюду. Все океаны были полны этого газа, да к тому же в конце пермского периода усилился вулканизм. На огромной площади Восточно-Сибирской низменности возникло и стало подниматься грандиозное вулканическое поле. За короткое время огромное количество базальта сложило современное плато Путорана, множество базальтовых вулканов одновременно возникло в Монголии, Казахстане, Забайкалье, и все они выделяли сероводород. Помнишь, когда мы плыли по Уральскому морю, я рассказывал, что в глубине много сероводорода? Так вот, в начале триаса он вырвался на свободу. В воде его концентрация так возросла, что зоопланктон быстро погиб. Когда некому стало поедать водоросли, они разрослись настолько, что, отмирая и разлагаясь на мелководье, исчерпали запасы кислорода. Количество углекислого газа в атмосфере и воде выросло, а кислорода – упало. Планета задохнулась среди гниющих растений и в конце пермского периода осталась почти без животных. Сероводород, ко всему прочему, разрушил и озоновый слой, а значит, опасное ультрафиолетовое излучение тоже причастно к вымиранию.

И ещё. Вместе с сероводородом многочисленные вулканы выделяли метан. А он в соединении с избытком углекислого газа вызвал парниковый эффект. К жаре можно приспособиться, но всему есть предел. На экваторе температура пятьдесят градусов по Цельсию может стоять месяцами, а бывает и жарче. В немногих прибрежных областях в тропической части Пангеи и на тропических островах выжить можно. Жизнь ютится там, где много мелководья, дельтовых болот. Наши знакомые древовидные плауны, почти исчезнувшие в конце пермского периода, сейчас почувствовали себя великолепно и процветают. Им хорошо, а другим прибрежным растениям не очень. Ведь океаны на экваторе и в тропиках разогрелись до сорока градусов. Если бы мы захотели освежиться в воде, то ничего хорошего не вышло бы, мы бы там перегрелись. И лишь в высоких широтах на северных и южных окраинах Пангеи, там, где климат умеренный, человек мог бы выжить.

В общем, Лиза, причины и последствия пермско-триасового вымирания ужасны: под нами Земля с разбитой вдребезги экологической системой. Долгих пять миллионов лет флоре и фауне предстоит восстанавливаться. Поэтому все хроноисследователи, прилетающие на станцию «Инд», проходят самый суровый отбор.

– Как печально, – сказала Лиза.

– Да, но и здесь есть ростки нового. Старые властители мира погибли, но их ниши, когда условия станут благоприятнее, займут другие. Вместо звероящеров диктовать законы будут динозавры, одна из ветвей которых породит птиц, в том числе любимых Жанной чаек. Место древовидных хвощей и плаунов займут голосеменные, а потом и цветковые, и ты сможешь испечь мне кексы с морошкой. Место вымерших представителей морской фауны займут новые виды, и море вновь будет поражать разнообразием подводной жизни.

В кают-компанию вошёл Арнольд.

– Улетели, – сказал он.

– Кто? – уточнил дядя Саша.

– Гунницкий и Медведева, – ответил тот с обидой. – Сказали, что я не годен, а я годен.

– Как так?! – вскочил дядя Саша. – Почему Жанна?

– Сама захотела, – спокойно пояснил Арнольд, будто его это совсем не касалось. – Мурзкова заперли в третьем жилом отсеке. А я пойду пообедаю. Или поужинаю. Или совмещу.

– Медведева, дай мне координаты! – кричал дядя Саша в рубке связи.

Жанна в специальном костюме с дополнительной защитой от ультрафиолета и опасных животных, экстрактором кислорода и шлемом выглядела исключительно воинственно.

– Саша, всё хорошо, не волнуйся, – ответила она. – Мы знаем, где расположен лагерь Серебренцева. Это Анабарское плато, почти у берега Вилюйского залива, шестьдесят восьмая параллель примерно. Стерегите Мурзкова, нам очень не хочется застрять здесь. Не забудь поменять повязку. Вернусь – проверю.