другого врача, как все тайное стало явным.

— Как ты могла?! — Владимир был даже не зол, он впервые за много лет позволил себе ярость. — О чем вообще думала, разыгрывая такое?

— О тебе! — рыкнула в ответ Пэтси, шарахнувшись в сторону. — Я люблю тебя. Я должна стать твоей женой.

Она смотрела на него так, словно ожидала пощечины. Но Владимир, несмотря на то состояние, в котором пребывал, никогда не позволил бы себе ударить женщину. Даже Пэтси. Ту, которую после жестокого розыгрыша перестал считать женщиной вовсе.

Как же была права Глаша… И почему он не прислушался к дочери? Почему поверил этой ведьме в женском обличии? Глаша предупреждала его, просила. А он был слеп и глух. А в итоге потерял то важное, что так неожиданно появилось в его жизни. О вынужденном расставании с Марьей он сожалел сильнее всего.

— Не неси чушь! — потребовал он у Пэтси. — Знаешь, после расставания я собирался и дальше помогать тебе с карьерой. Но теперь, после такого… Живи как хочешь, Пэтси. И поступай, как знаешь. Но не со мной.

Он развернулся, и, не бросив даже мимолетного прощального взгляда на бывшую невесту, вышел из клиники. Уже на крыльце прислонился спиной к каменной колонне и, облегченно вздохнув, поднял глаза. Солнце светило ярко, окрашивая кусты и деревья в красное золото. На ум отчего-то пришло сравнение с Марьей, ее чудесными волосами и зелеными, цвета ранней листвы, глазами. Она действительно настоящее золото. Солнечная, светлая, прекрасная.

Владимир вернулся домой. Как раз к торжественному мероприятию в честь предприятия Марьи.

— Ты ведь пойдешь туда, да, пап? — спросила Глаша, сияя от нетерпения.

— Конечно, пойду, — улыбнулся отец, погладив дочь по мягким волосам. — Но только при одном условии. Самая прекрасная девушка из всех будет меня сопровождать.

Глафира приуныла. Опустила взгляд. Ее нижняя губа обиженно дрогнула.

— Возьмешь с собой Пэтси?..

— Нет, дочка, ни в коем случае. — Владимир опустился на корточки и заглянул дочери в глаза. — Мы с Пэтси расстались. Навсегда.

— Правда?

Сомнение девочки сменилось буйной радостью. Глаша прыгала на месте, громко ликуя от восторга. Вот уж не думал Владимир, что это событие настолько обрадует дочь.

— Стой… — Вдруг Глаша замерла на месте и, склонив голову к плечу, строго посмотрела на папу. — Если не Пэтси… С кем ты пойдешь на маскарад?

Неужели ее отец завел себе новую подружку? Может быть, еще более злобную, чем Пэтси? О нет, Глаша этого не переживет. Только все начало налаживаться. Они с Павлой придумали новый план, который просто обязан воплотиться в жизнь.

— С тобой, малышка, — обрадовал ее отец. — Ты ведь будешь сопровождать меня, дочка?

Глаша хитро улыбнулась и замялась.

— Нет, пап, я не пойду. А ты иди обязательно.

В день торжества, перед самым выходом Глаша воткнула в петлицу отца маленький букетик из самодельных роз. Не такой красивый и ровный, как получился у Паши, но все же… Отцу подарок понравился.

— Пообещай мне одну вещь? — попросила девочка. Дождалась утвердительного кивка отца и добавила: — Пригласи на танец женщину, у которой будет такой же букет. Ладно?

Владимир скрыл удивление за серьезным выражением лица. Глаша явно что-то задумала.

— И кто же эта женщина? Я ее знаю?

— Ну-у-у… — Мыском туфельки Глаша начертила на полу загадочный символ. — Там все будут в масках. Ты ее не узнаешь. Но потанцуешь с ней.

Последние слова она произнесла строгим тоном учительницы.

Удивление Владимира возросло многократно. И все же он пообещал исполнить данное дочери обещание.

Особенно когда увидел ту самую женщину с букетом бархатных роз в волосах. Другой цвет волос, новая прическа, облегающее платье, подчеркнувшее идеальную фигуру. Марья изменила стиль, но не изменилась внутренне. Владимир узнал ее по характерному наклону головы, блеску глаз, походке, чарующему голосу. Он подошел бы к ней, даже если не дал обещание дочери. Марья манила его, гипнотизировала, привлекала, даже находясь на расстоянии. Он узнал бы ее из тысячи. Под любой маской.

Глава 47

На этом торжестве Марья сияла, как настоящий бриллиант. Еще никогда она не получала столько комплиментов от мужчин и даже от женщин. Как будто ей стоило надеть на лицо маску, чтобы снять с души тот черный вдовий платок, который окутал ее душу. После смерти мужа она замкнулась, потерялась в крутом водовороте жизни. Оттаяла ненадолго лишь тогда, когда встретила Владимира. Но сразу, с самой первой встречи она понимала: этот мужчина не для нее. Марья убедила себя в этом.

И каково же было ее удивление, когда она увидела его здесь, узнала среди тысячи гостей.

У него был букет бархатных роз. Марья могла бы поклясться, что выполнены они руками Глаши, его дочери. Выполнены неумело, но с превеликой любовью.

Павла взяла с нее обещание…

Неужели девочки решили устроить им встречу? Что это — новый заговор или очередная проверка? Глаша так не хотела, чтобы ее отец встречался с другой женщиной… А Павла часто повторяла, что хочет иметь сестру. Не какую-нибудь абстрактную девочку, а именно Глашу. Они так сдружились, пока жили рядом, что не разлить водой, не отдалить друг от друга никаким расстоянием.

Так это значит?..

У Марьи так громко забилось сердце, что, кажется, заглушило звуки музыки. Он шел к ней. Владимир улыбался так, как будто узнал.

— Позволите пригласить на танец самую красивую женщину в этом зале? — произнес и подал руку.

Марья машинально коснулась небольшого букетика роз. Она же дала обещание дочери. Не может отказать. Эта мысль успокаивала, но только слегка. Потому что самой ей ужасно хотелось быть к Владимиру ближе. Хоть ненадолго, но оказаться в его объятиях.

Она подала руку, скромно улыбнувшись в ответ. На Владимире тоже была маска, но не такая широкая и плотная, закрывавшая только часть лица. Впрочем, Марья узнала бы его в любом маскарадном костюме.

У нее завибрировал сотовый.

— Простите…

Марья потянулась к маленькой сумочке, чтобы достать телефон. Зная, что Павла плохо себя чувствует, держала его