— Совпадение. Я Королёв, Андрей — Шитов.

— Тогда Король и Шит, — мило улыбается Синица, Веня ей что-то отвечает, но я пропускаю ответ. Смотрю на Ольку. А она — на Игоря, что остался у машины. И взгляд у подруги… и жадный, и одновременно затравленный. Что происходит?

Игорь ждёт меня и мальчиков. Я знаю: он не подойдёт. Но почему-то он всё же вышел из салона авто. И мимолётный взгляд на нашу компанию кинул. И задержал его на несколько мгновений. На мне ли, на Ольке или Синице — не понять на таком расстоянии.

— Ладно, девчонки, мне пора, — вздыхаю, понимая, что соскучилась по нашему общению. Я бы даже про великое мироздание послушала, лишь бы посидеть с ними в какой-нибудь забегаловке, булочек стрескать и соком запить.

— Так они что, с тобой? — таращит глаза Синица, увидев, как, прервав разговор, мои телохранители идут со мной рядом.

— Ага, — поворачиваюсь и машу рукой. Надо с Эдгаром поговорить по поводу Севы.

— Обалдеть! — шепчет мне вслед Линка. — Твой Гинц — монстр! Это ж надо!

Он не монстр — хочется отчитать её. Он… хороший. Но почему-то ухожу молча.

Зачем мне спорить и что-то доказывать? Это моя жизнь. Частная территория. Сюда нет доступа никому, даже подругам. Я прислушиваюсь к себе и понимаю: мне не хочется откровенничать и сплетничать. Да и не о чем. Есть и трудности, есть и хорошее. Но мне не нужен их совет. Хотя бы потому, что ни у Линки, ни у Оли нет опыта семейной жизни. А хвастаться я не люблю. Да и нечем. Всё очень хрупко и может развалиться в одночасье.

Я сажусь в машину, машинально пристёгиваю ремень безопасности.

— Эдгар Олегович звонил, — сообщает Игорь. — Вы собирались в клинику. Поэтому придётся подождать. Он в пути.

Веня и Андрей молча взгромоздились сзади. Мне непривычно с ними. Я готова была провалиться сквозь землю, когда Линка обратила на них внимание. Я не знаю, о чём с ними говорить, сидя в машине. Да и должна ли? Три мужчины и я. Не умею и не хочу общаться.

Искоса поглядываю на Игоря. Что у них с Олькой? Было или есть? Так и остался тайной вечер нашей с Эдгаром свадьбы. Олька тихая и замкнутая. Я почти ничего о ней не знаю. Линка наша «понаехавшая», живёт в общежитии, а мы с Олей как бы «местные». Я — благодаря тётке, она — коренная жительница. Но я ничего не знаю о её семье. Никогда не бывала у Ольки дома. Не видела её родителей. И о родне своей она почти ничего не рассказывала. Мать и отец. Кажется, есть младшие то ли браться, то ли сёстры. Как бы там ни было, посудомойкой у Гены она не от хорошей жизни работает.

Мысли об Ольке позволяют скоротать время. Но оно тянется необычайно медленно. Или Эдгара нет слишком долго. Украдкой смотрю в телефон. Полчаса. Если бы я могла себе позволить, я б ногти грызла. Но при свидетелях позориться не хочу.

Игорь, наверное, уловив моё настроение, включает радио. Что-то такое лёгкое льётся в уши, но я не слушаю. Не воспринимаю. Постукиваю нервно по сумочке пальцами и без конца поглядываю в телефон — проверяю время.

Когда у Игоря трезвонит мобильник, я, не удержавшись, подпрыгиваю на сиденье от неожиданности. Слишком сильное нервное напряжение.

— Понял, — произносит этот несгораемый шкаф и заводит мотор.

— А Эдгар? — спрашиваю я и цепляюсь за ручки сумки так, что пальцы белеют.

Игорь молчит, а затем медленно, как из почти пустого тюбика — зубную пасту, выдавливает слова.

— Там ДТП. Не может проехать.

У меня в груди холодеет. Паника. Дурацкая и ничем не обоснованная. Но сердце барабанит, словно его заперли в клетке. Наверное, так и есть, но сейчас это сравнение напоминает пожизненную тюрьму.

— С ним… всё в порядке?

Пауза.

— Звонил — значит всё хорошо.

И правда. Звонил. Водителю. Ну, ничего. Я научу его звонить мне. Дайте только мне до него добраться.

— Давай только клинику пропустим, — начинает она торг. Ожила, значит. 

— За каждое возражение — штраф. Долг твой увеличится во сто крат. И ты никогда со мной не расплатишься. Поэтому в твоих интересах быть шёлковой и во всём слушаться мужа.

— Да, мой господин. Всё, что хочешь, мой господин, — целует она меня в подбородок и лезет ледяными ладошками под футболку. Я мужественно пытаюсь не дрогнуть. Пусть. Я потерплю. А она, может, хоть руки согреет.

Я десять раз пожалел, что позвонил Игорю. Но, во-первых, ехать мне уже не на чем — машина разбита, во-вторых, я не меняю планы лишь из-за того, что чёртов «Лексус» решил в меня въехать и удрать. Видимо, водитель наложил полные штаны и с перепугу рванул куда подальше. Зря. В таком виде его всё равно найдут. Но это уже сугубо его проблемы.

Я отсиживался в близлежащей забегаловке, пил дрянной кофе. Настроение у меня — паршивее некуда. Собственно, я отделался лёгким испугом, и мне становилось нехорошо от мысли, что тот, кто мог бы сидеть со мной рядом, оказался бы в больнице. Если не хуже.

Тая. Я мог везти её в клинику на обследование. А куда бы мы попали после аварии — думать не хочу. Ну, пусть только найдётся этот идиот, купивший права на распродаже, где ему явно не доложили мозгов.

Игорь всегда водит машину аккуратно. Вот и сейчас он с точностью автомата поставил машину у тротуара. Тая выскочила первой и заметалась, оглядываясь вокруг. Ищет меня, по всей видимости. Эти двое, с неудовольствием отметил я, опоздали. Вот она — на обозрении, а они выскочили на несколько секунд позже. За это время могло случиться, что угодно.

Игорь, видимо, сказал, где я, потому что моя жена с решительным видом пересекает дорогу. Кажется, сейчас кому-то достанется. И этот кто-то сидит и глупо улыбается, не морщась, прихлёбывает мало того, что отвратительный кофе, так ещё и остывший. Помои, тьфу.

— Эдгар! — Тая придирчиво ощупывает глазами меня всего, а затем падает рядом на стул.

— Даже без царапины, — вру, оправдываясь. Хотя, может, и не вру. Синяки не царапины же. Ерунда. — Мама всегда говорила, что я родился в рубашке. Правда, это всего лишь околоплодный пузырь, в котором я находился, но предрассудки — вещь непобедимая. К тому же, я везунчик по жизни.

— Что ты ещё расскажешь, Ганс Христиан Гинц?

Я замираю. Улыбка расплывается шире.

— Красиво звучит. Так и быть, я готов изредка откликаться на Ганса. Но Эдгар красивее, согласись.

Она вздыхает, ещё раз проходится по мне глазами.

— Я могу встать и медленно повернуться вокруг своей оси, чтобы ты убедилась, что со мной всё хорошо.

Я не обязан оправдываться. Но мне нравится её тревога. То, как она на меня смотрит. Может, я не безнадежен?

— Всё. Лимит тревог исчерпан. Возможно, ты беременна. Так что максимальное спокойствие. Я жив, здоров.