Затем ряды монголов разделились в западном направлении, оставив свободной дорогу через ущелье, по которой войско Белы выдвинулось на равнину. Венгры бежали, и их нехотя преследовали. За два дня гонки дороги были устланы телами европейцев. 40 тысяч из них было убито.

Бела расстался со своими людьми, оставив своего умирающего брата и убитого архиепископа. Лишь благодаря своей быстроногой лошади ему удалось оторваться от преследования, спрятавшись на берегу Дуная. Он был обнаружен, преследовался и убежал в Карпаты. Там, через некоторое время, он добрался до того самого монастыря, в котором скрывался его брат, монарх Польши Болеслав Храбрый.

Монголы штурмовали Будапешт и подожгли окраины Грана. Они вошли на территорию Австрии до города Нейштадт, не ввязывались в бой с пассивным войском германцев и богемцев и повернули вниз на Адриатику, опустошив города вдоль берега, кроме Рагузы. За менее чем два месяца они прошли Европу от верховьев Эльбы до моря, разгромили три большие армии и с десяток более мелких и взяли штурмом все города, кроме Олмуца, оборона которого была хорошо организована под руководством Ярослава из Штернберга с его 12 тысячами воинов.

Никакие повторные выступления не могли спасти Западную Европу от неизбежного бедствия. Ее армии, способные совершать маневр лишь большими массами под руководством правящих монархов, таких же некомпетентных, как Бела или Людовик Святой во Франции, были достаточно храбрыми, но совершенно неспособными одержать победу над совершающими быстрые маневры монголами под руководством таких полководцев, как Субедей, Мункэ и Кадан – ветеранов, всю жизнь воевавших на двух континентах. Но война так и не нашла своего завершения. Курьер из Каракорума привез монголам весть о смерти Угедея и призыв вернуться в Гоби.

Там на совете годом позже битва при Мохи имела любопытные последствия. Бату обвинил Субедея в слишком позднем появлении на поле сражения, что стало причиной гибели многих монголов. Старый полководец отвечал язвительно: «Вспомни, что перед тобой река не была глубокой и там уже был мост. Там, где я переходил ее, было глубоко, и мне пришлось возводить мост».

Бату признал его правоту и больше не обвинял Субедея.

Пожалуй, достаточно уже сказано о том, что у монгольских армий был ряд преимуществ перед европейскими в то время. Они были более мобильными – Субедей проскакал со своими туменами 290 миль за менее чем три дня во время вторжения в Венгрию. Тот же Понс Д’Обон отмечает, что монголы за один только день могут пройти такое же расстояние, «как от Шартре до Парижа».

«Ни один народ в мире, – признает современный составитель летописи Европы[18], – не способен был, особенно в столкновениях в открытом поле, победить такого врага, как монголы, благодаря личной храбрости или знаниям искусства ведения войны».

Это мнение подтверждает Плано Карпини, который был послан к монгольскому хану вскоре после ужасного вторжения 1238–1242 годов, чтобы уговорить завоевателей-язычников пощадить христиан. «Ни одно королевство и ни одна провинция не в состоянии выдержать натиск татар». И он добавляет: «Татары воюют, применяя больше стратегию, чем грубую силу». Этот мужественный святой отец, который, как видно, разбирался в военном деле, отмечал, что «татары» не были столь многочисленны и не обладали атлетическим сложением и силой европейцев. И он далее призывает европейских монархов, которые всегда вставали во главе своего войска во время войны, независимо от того, обладали ли они достаточным умением для такого руководства, создать свою военную организацию по образцу той, что была у монголов.

«Наши армии следует организовать в том же порядке, как у татар, и по тем же суровым законам войны. Поле сражения должно выбираться, по возможности, на равнине, которая просматривается со всех сторон. Армия ни в коем случае не должна представлять собой единую боевую единицу, а ее следует разбить на дивизии. Разведчики должны высылаться во всех направлениях. Нашим генералам следует держать свои отряды денно и нощно наготове и всегда во всеоружии, готовыми к сражению, поскольку татары всегда бодрствуют, как дьяволы».

«Если принцы и правители христианского мира предполагают оказать сопротивление их нашествию, необходимо, чтобы они объединили усилия и противостояли им всем миром».

Карпини не преминул обратить внимание на оружие монголов и советовал европейским военным улучшить их вооружение. «У принцев христианского мира должно быть много солдат, вооруженных крепкими луками, арбалетами и артиллерией, которой татары наводят ужас. Помимо этого, следует иметь людей, вооруженных булавами из хорошего железа, или топорами с длинными рукоятками. Стальные наконечники стрел следует закалять так, как это делают татары, погружая их раскаленными в подсоленную воду, чтобы они могли лучше пробивать латы. У наших воинов должны быть хорошие шлемы, надежные доспехи и кони. А тем, кто так не вооружен, следует держаться позади хорошо вооруженных».

На Карпини произвела сильное впечатление убийственная стрельба из лука монголов, этих детей войны. «Людей и коней они ранят и убивают стрелами, и, когда люди и лошади поражены таким образом, они к ним приближаются».

В это время император Фридрих II, тот самый, вражда которого с папой приобрела скандальную известность, попросил помощи у других принцев и писал королю Англии: «Татары малого роста, но у них крепкие руки и ноги, они подвижны, храбры и мужественны, всегда готовы рисковать жизнью по знаку своего командира… Но, – и туг мы не можем сдержать вздоха, – прежде они были защищены кожей и латами из железных пластин, а теперь на них более изящные и практичные доспехи, взятые в качестве трофеев у христиан, так что, к нашему стыду и горю, они будут убивать нас, пользуясь нашим же оружием. Более того, кони, на которых они скачут, лучше, они могут довольствоваться скудной пищей».

После того как Бату и Субедей ушли из Европы в 1242 году, охватившая всех паника, из-за опасения нового монгольского нашествия, побудила владык христианского мира к действиям различными способами. Иннокентий IV созвал совет города Лиона, чтобы обсудить среди других вопрос о том, как защитить христианство. Беспечный Людовик Святой объявил, что, если «татары» появятся вновь, рыцарство Франции умрет за церковь. После чего он отправился в опасный крестовый поход в Египет, направляя время от времени священников и посыльных на монгольский юг Каспия, где в то время распоряжался Байчу-хан.

Одно из его посольств было направлено к хану в Каракорум с забавным результатом. Жуанвиль, средневековый хронист, рассказывает нам, что, когда послы были встречены со своими незначительными дарами, хан обернулся к собравшейся вокруг него знати и сказал: «Здесь послы с выражением покорности короля франков, а это дань, которую он нам прислал».

Монголы часто призывали Людовика подчиниться их хану, приносить дань и пользоваться защитой власти хана, как это делали другие правители. Они также советовали, чтобы он вступил в войну с сельджуками в Малой Азии, с которыми они сами тогда воевали. Людовик через несколько лет отправил ко двору хана энергичного и умного Рубрука, но из предосторожности наказал монаху не представляться в качестве посланника и не обставлять свое путешествие так, чтобы оно выглядело как акт подчинения.