Узнав о том, что французы не в состоянии нанести удар через Сомму, Энтони Иден как военный министр вечером 25 мая дал указания Горту о том, что спасение Британского экспедиционного корпуса должно стать «первостепенной задачей во всех отношениях». Поэтому Горт должен отвести английские части к побережью Ла-Манша для последующей эвакуации. Военный кабинет был вынужден теперь посмотреть правде в глаза. Французская армия не могла оправиться от разгрома, и военному кабинету было необходимо рассмотреть все возможности ведения войны против Германии в одиночку. Горт уже предупредил о том, что Британский экспедиционный корпус может потерять все свое снаряжение. Он также опасался, что эвакуировать удастся лишь небольшую часть личного состава корпуса.

Иден еще не знал, что на издерганного Рейно повели атаку маршал Петен и генерал Вейган. Петен поддерживал контакты с Пьером Лавалем – политиком, ненавидевшим англичан и ожидавшим своего часа, чтобы сменить Рейно на его посту. Лаваль вошел в контакт с итальянским дипломатом, чтобы прозондировать возможность ведения переговоров с Гитлером через Муссолини. Вейган как главнокомандующий обвинял политиков в «преступном недостатке благоразумия», что проявилось в их вступлении в войну. Поддерживаемый Петеном, он требовал отозвать гарантии со стороны Франции не заключать сепаратного мира. Их главной задачей было сохранение армии для поддержания порядка. Рейно согласился на следующий день лететь в Лондон для проведения консультаций с английским правительством. Надежды Вейгана, что можно убедить Муссолини не втягиваться в войну, пообещав ему дать больше колоний, или что с ним можно вести мирные переговоры, были совершенно необоснованными. Заявление Гитлера об одержанной им победе спровоцировало ранее колебавшегося Муссолини на заявление немцам и своему собственному Генеральному штабу о том, что Италия вступит в войну после 5 июня. И сам Муссолини, и его генералы знали, что Италия совершенно не способна вести успешные наступательные операции. Тем не менее они рассматривали возможность нападения на Мальту, но затем решили, что в этом нет необходимости, поскольку они смогут завладеть островом вскоре после падения Великобритании. В один из последующих дней Муссолини якобы заявил: «На этот раз я объявлю войну, но вести ее я не буду». Главной жертвой этой чудовищной по своим последствиям уловки должна была стать его из рук вон плохо оснащенная опереточная армия. В свое время Бисмарк со свойственным ему сарказмом заметил, что у Италии очень хороший аппетит, но очень плохие зубы. Это замечание во всей своей полноте трагически подтвердилось во время Второй мировой войны.

Утром в воскресенье 26 мая, когда английские войска отходили к Дюнкерку в сильную грозу – «удары грома смешивались с грохотом артиллерии» – военный кабинет собрался в Лондоне, еще не зная о намерениях Муссолини. Лорд Галифакс высказал мнение о том, что правительство должно рассмотреть возможность найти подходы к дуче, чтобы узнать, на каких условиях Гитлер был бы готов принять предложение мира. Он даже в частном порядке встретился накануне с послом Италии, чтобы выяснить этот вопрос. Галифакс был убежден, что без перспективы помощи со стороны США в обозримом будущем Великобритании не хватит сил в одиночку сопротивляться Гитлеру.

Черчилль считал, что свобода и независимость Великобритании превыше всего. Он использовал документ, подготовленный начальниками штабов всех родов войск, который был озаглавлен «Британская стратегия при некоторых возможных обстоятельствах» – эвфемизм, означающий капитуляцию Франции. Этот проект документа предусматривал вероятность того, что Британии придется воевать в одиночку. Некоторые предположения, как потом показал ход событий, оказались неоправданно пессимистичными. В документе предполагалось, что основная часть Британского экспедиционного корпуса во Франции будет утрачена. Адмиралтейство не надеялось эвакуировать из Франции более 45 тыс. человек, а начальники штабов опасались, что люфтваффе смогут разрушить авиазаводы в центральной части Англии. Другие предположения были слишком оптимистичны. Например, начальники штабов прогнозировали, что военная промышленность Германии будет ослаблена из-за недостатка сырья. Странное предположение, если учесть, что под контролем Германии должна была оказаться большая часть Западной и Восточной Европы. Но главный вывод состоял в том, что Великобритания, очевидно, сможет выстоять против агрессии при условии, что удастся сохранить Королевские ВВС и ВМС. Это был основной довод в поддержку позиции Черчилля против позиции Галифакса.

Черчилль отправился в здание адмиралтейства на деловой завтрак с только что прилетевшим в Лондон Рейно. Из беседы с Рейно стало ясно, что весьма положительная оценка ситуации генералом Вейганом всего пару дней назад на данный момент сменилась полным пораженчеством. Французы уже рассматривали возможность сдачи Парижа. Рейно даже сказал, что он никогда не подписал бы сепаратный мир, но его могут заменить таким политиком, который это сделает. На него уже оказывали давление с целью убедить англичан подписать – «ради пропорционального уменьшения нашей собственной контрибуции» – условия передачи Гибралтара и Суэца итальянцам.

Когда Черчилль возвратился в военный кабинет и передал содержание беседы с Рейно, Галифакс снова предложил попытаться наладить контакты с правительством Италии. Черчиллю нужно было разыгрывать свои карты осторожно, поскольку его собственная позиция была не слишком надежной. Он не мог рисковать открытым разрывом с Галифаксом, к которому лояльно относились слишком многие консерваторы. К счастью, Черчилля начал поддерживать Чемберлен, относившегося к нему с большим уважением и радушием, несмотря на существовавшую между ними ранее вражду.

Черчилль утверждал, что Великобритания, даже если она будет искать мирного соглашения, не должна быть привязана к Франции. «Мы не должны быть втянуты в такое положение прежде, чем будем в состоянии серьезно бороться». Нельзя было принимать никакого решения, пока не будет ясно, какую часть экспедиционных сил удастся спасти. В любом случае условия Гитлера препятствовали бы «завершению нашего перевооружения». Черчилль справедливо полагал, что Гитлер предложил бы Франции значительно более мягкие условия, чем Великобритании. Но министр иностранных дел настаивал на том, чтобы не отказываться от идеи ведения переговоров. «Если бы мы пришли к позиции обсуждения условий, не требующих уничтожения нашей независимости, с нашей стороны было бы глупостью не принять их». И снова Черчиллю пришлось делать вид, что он соглашается с идеей установления контактов с Италией, хотя на самом деле он старался выиграть время. Если бы основная часть Британского экспедиционного корпуса была спасена, его собственное положение и положение его страны значительно упрочилось бы.

В тот вечер Энтони Иден послал Горту сигнал, подтверждающий, что тот должен «отступить к побережью… вместе с французской и бельгийской армиями». Тогда же вечером вице-адмирал Бертрам Рамсей в Дувре получил приказ начать операцию «Динамо» – эвакуацию Британского экспедиционного корпуса морским путем. К сожалению, в послании Черчилля Вейгану, подтверждавшем отступление к портам Ла-Манша, ничего не говорилось об эвакуации. Просто без должных оснований предположили, что при сложившихся обстоятельствах это уже будет очевидным. Этот факт серьезно ухудшит отношения между Великобританией и Францией.