Меир переоделась как арабская женщина и перешла границу, чтобы встретиться с Абдуллахом, который, по большому счету, больше боялся ее, чем она его. Шофер-араб был «так испуган, что высадил их прежде, чем они достигли места встречи». Король спросил, почему она с таким нетерпением борется за независимое еврейское государство. В своей неподражаемой манере Меир отвечала: «Я не думаю, что 2000 лет можно воспринимать как «большую спешку». Она сказала Абдуллаху, что будет война и что Израиль в ней победит. В автобиографии она пишет: «Это была величайшая наглость с моей стороны, но я знала, что мы должны победить».

Еще одной миссией Меир в деле создания новой нации была задача собрать деньги, чтобы спасти население Израиля от немедленного истребления. Миллионы арабов, которые окружали их со всех сторон, только и ждали момента для атаки, и евреи на линии фронта просили у Меир разрешения покинуть свои территории, потому что для обороны своих рубежей им нужны были танки, которые стоили 10 миллионов долларов. Она ответила им: «Хорошо. Вы остаетесь, а я достану 10 миллионов на ваши танки». Позже она говорила: «Это был блеф. Откуда мне было взять 10 миллионов долларов?» Она немедленно поехала в Америку, где начала лихорадочно добывать деньги, в первую очередь обратившись с взволнованной мольбой о помощи к своему идеалу – Элеоноре Рузвельт.

Во главе американского сионистского движения стоял Генри Ментор. Он был законченным шовинистом и не был сторонником того, чтобы вкладывать такие большие деньги в кучку людей, живущих в пустыне на другом конце земного шара. Но Ментор, как и многие мужчины до него, был очарован харизмой Меир: «Голда горела всепожирающим пламенем. Эта женщина была великолепна». Он начал всюду представлять ее как «самую могущественную еврейскую женщину современности», которой она в действительности и была. Преодолев все трудности, она совершила величайшее чудо в истории долгой борьбы Израиля за независимость. Используя свою харизму, магнетизм и неистощимую энергию, она собрала за три месяца 50 миллионов долларов. То, что она сделала, можно оценить, лишь если принять во внимание, что сумма в 50 миллионов долларов в три раза превышала годовую добычу нефти в Саудовской Аравии в 1947 году.

Когда она вернулась, потрясенный Бен-Гурион сказал: «Когда-нибудь, когда история будет написана, там обязательно будет упомянуто, что была такая еврейская женщина, которая достала деньги, сделавшие наше государство возможным». Голда приехала из Америки совершенно изнуренной. 13 апреля 1948 года она перенесла сердечный приступ. Утомление и стрессы взяли свое. Ее безостановочные попытки повсюду собрать деньги, чтобы предотвратить войну с арабами, оказались суперуспешными, но она была вынуждена взять отпуск.

14 мая 1948 года, почти как подарок к 50-летию Голды, была подписана Декларация независимости, и на карте мира появилось новое государство – Израиль. «Глаза мои наполнились слезами, руки дрожали. Мы сделали еврейское государство реальностью, – и я, Голда Мабович-Меерсон, дожила до этого дня», – вспоминает она. Новая нация родилась под аккомпанемент рыданий Меир и национального гимна Израиля «Hatikvah» в исполнении оркестра. Этот документ покончил с блужданиями по свету евреев, лишенных родины, продолжительностью в 1887 лет. А уже на следующий день Израиль подвергся нападению соединенных армий Египта, Сирии, Ливана, Иордании и Ирака. Так началась война за независимость Израиля.

Не менее уникальным стало появление в этом же году Голды Меерсон в Москве в качестве посла – женщина, к тому же представляющая крошечное воюющее государство. Израильское посольство в Москве, разместившееся в гостинице «Метрополь», управлялось на принципах кибуца: все вместе работали, готовили еду, несли дежурства. Самое яркое впечатление произвело на Голду посещение московской синагоги в дни еврейского Нового года и Йом-Кипура. Ее окружили десятки тысяч взволнованных евреев, в глазах которых были и отчаяние, и восторг. Это событие отображено на израильских банкнотах достоинством 10 000 шекелей и 10 новых шекелей.

Меерсон пробыла в Москве 7 месяцев, после чего Бен-Гурион, занимавшийся формированием Кабинета министров, назначил ее министром труда и социального страхования. Начиная с 1949 года в Израиль стали прибывать поселенцы со всего мира – в течение нескольких лет их прибыло около 700 000. Несмотря на всю поддержку мирового еврейского сообщества, расселять их, предоставлять условия для жизни было делом непростым, ведь огромная часть бюджета шла на военные нужды. Именно этими вопросами и занималась Голда в качестве министра труда. В 1949 году она была избрана и в кнессет – законодательный орган власти Израиля, его парламент, где проработала четверть века. В июле 1956 года Голда была назначена министром иностранных дел и стала представителем Израиля в Организации Объединенных Наций. В том же году по настоянию Давида Бен-Гуриона, премьер-министра Израиля, сократила свою фамилию до Меир. В течение следующих десяти лет она в качестве дипломата объездила весь мир, с огромным успехом выполняя почти евангельскую персональную миссию помощи борющимся народам новых государств Африки и Азии. Борьбу за их выживание она превратила в свою личную вендетту.

К концу 1965 года здоровье Голды Меир ухудшилось – сказались бесчисленные поездки, психологические нагрузки, вечная спешка, общая усталость. Решив, что лучше быть «полностью бабушкой, чем полуминистром», Меир оставила этот пост в июле 1968 года «по причине слабого здоровья и преклонного возраста». Но несколько месяцев спустя она вновь была призвана к общественной жизни в связи с внезапной кончиной премьер-министра Леви Эшкола. 17 марта 1969 года Голда Меир была единодушно избрана четвертым премьер-министром Израиля – на тот момент у нее было более 45 лет политического опыта. «Я поняла, что мне придется принимать решения, от которых будет зависеть жизнь миллионов людей, однако на размышления времени не было, и раздумья о пути, который довел меня из Киева до кабинета премьера, надо было отложить на потом», – вспоминала она. Годы премьерства были очень трудными для Голды Меир, и не только по причине преклонного возраста. Во-первых, из-за политических разногласий, доведших до полного разрыва с Бен-Гурионом, перед которым Меир преклонялась всю жизнь. А во-вторых, в ее правление началась трагическая Война Судного дня 1973 года, начавшаяся во многом по вине израильской разведки.

Мир и спокойствие любимой страны были целью Меир как главы государства. Соглашение о прекращении огня было заключено, но на границах часто возникали конфликты. Правление Меир сопровождалось частыми столкновениями между Израилем и его врагами-арабами, и именно поэтому она «в семьдесят… работала долгими часами так, как никогда ранее, и больше путешествовала». Меир отвечала своим критикам, которые говорили, что ей стоило бы больше заботиться об имидже Израиля: «Если у нас есть выбор между тем, чтобы погибнуть, вызвав всеобщее сочувствие, или выжить с плохим имиджем, то лучше уж мы останемся живы, имея плохой имидж».

Меир интуитивно чувствовала, что война близка, и поделилась своими предчувствиями с членами кабинета и своими советниками после того, как израильский истребитель сбил ливийский «Боинг-727» в марте 1973 года, погубив жизни 106 человек. Самолет внезапно вторгся в воздушное пространство Израиля, что стало причиной этого несчастного случая.