чем я себе представлял раньше. Мне правда здесь очень нравится. У меня уже даже есть друзья среди студентов. – Так, добавить чуть-суть смеха, чтобы не выглядеть слишком серьезно. – Это очень неплохо при моих обстоятельствах. – Нельзя было перегибать палку ни в коем случае.

Его отец тоже облегченно засмеялся:

– Правда? Ну это же прекрасно, Йона. Я всегда знал, что все выправится, если ты будешь больше общаться с людьми, более или менее равными тебе по талантам.

– Ты абсолютно прав. – Папа был в хорошем настроении. По опыту Йона знал, что это может значительно повысить шансы на успех. – Поэтому я бы с удовольствием поселился вместе с ними, это было бы прикольно. Ну правда, папа, я думаю, что я к этому уже готов.

Молчание на другом конце провода. Затем:

– Мы же это уже обсуждали. Пока тебе не исполнится восемнадцать, мы с мамой уверены, что для тебя будет лучше жить в какой-нибудь семье. У кого-то, кто позаботится о тебе.

Йона чуть не рассмеялся. О да, думал он, эти обо мне позаботятся. Еще как! Они и Эрих.

– Но этого вообще больше не нужно. Кроме того, они мало чего делают, только кормят меня два раза в день. А это я и сам могу делать в общежитии. Там есть кухня, и все готовят вместе – мне кажется, что это намного лучше. – Он надеялся, что у него получится придать своему тону легкость.

– Ага. – Неожиданно та теплота, с которой звучал голос на другом конце провода, исчезла. – Ну тогда мне стоит, наверное, поговорить с Мартином Хельмрайхом. Он меня уверил в свое время, что они примут тебя в свой семейный круг и что они будут планировать какие-то совместные мероприятия. Но если он не придерживается данных обещаний…

– Нет, не звони ему, – перебил Йона своего отца. – Он, возможно, хотел сделать это чуть позже – я ведь совсем недавно здесь. Вопрос, скорее всего, в том, хочу ли я сам.

– Ага, – повторил его отец. – Да, так я и думал. Знаешь что, Йона, тогда это будет вызовом для тебя, но только иного рода. Не математическая проблема, а межличностная. Вот и попробуй решить ее. – Теперь его голос снова звучал теплее. – Я и мама будем спокойнее спать, если будем знать, что есть кто-то, кто заботится о тебе.

Да уж, это была удачная шутка. Йона быстро оценил свои возможности. Если он будет настаивать на своем, то папа действительно может позвонить Хельмрайху и намекнуть на то, что его сложный сын требует большей заботы. Что он не очень комфортно себя чувствует, что он хочет уехать от них.

А Сильвия и Мартин, будучи сейчас в таком положении, заподозрили бы, что он о чем-то догадывается, и заподозрили бы по-настоящему. А это было последнее, что нужно было сейчас Йоне. Ведь он мог лишиться своего преимущества.

А еще родители могли решить, что ему еще слишком рано покидать родное гнездо, и забрали бы его обратно. Тогда он был бы в безопасности, конечно, но…

А что «но», на самом-то деле? Почему эта мысль так не нравилась ему?

Да потому, что это означало бы сделать шаг назад. Сдаться. И кроме того, не разгадать загадку. Всю жизнь прожить с вопросом, что же все-таки произошло в Ротенхайме.

– Ты еще там? – Папа казался затравленным, озабоченным и нервным одновременно. – Ну же, упрямство сейчас неуместно.

– Точно. Ну ладно, давай остановимся на этом. Пока мне не исполнится восемнадцать.

Если мне исполнится восемнадцать, услышал он тихий злорадный голос в своей голове.

– Спасибо, что ты понимаешь. – Отец не мог скрыть свое удивление. – Вот увидишь, ты скоро вольешься в жизнь этой семьи.

– Да, наверное. – Йона вспомнил каменное лицо Сильвии за завтраком и прикусил губу. – Пока.

Он снова взял с собой Элануса и ноутбук в университет. Уже сидя в автобусе, он вспомнил, что сегодня было тридцать первое. День вечеринки.

Конечно же он опоздал. После последней лекции он быстро примчался домой, спрятал Элануса в пеленальном столике на чердаке и очень надеялся, что музыка, которая гремела из комнаты Керстин, была достаточно громкой, чтобы заглушить его действия.

Сильвия сидела в гостиной комнате перед телевизором и смотрела какое-то кулинарное шоу. При этом она выглядела так, словно ее сейчас стошнит от того, что происходило на экране.

– Я ушел. Меня пригласили на вечернику. Вернусь поздно, наверное.

Она рассеянно кивнула.

– Может быть, я даже переночую там. Если не успею на последний автобус.

Она все-таки взглянула на него:

– Ты сказал, что не придешь домой. – В ее голосе явно звучала надежда.

– Ну да, при определенных обстоятельствах. Я сказал уже.

– А когда ты узнаешь, придешь ты домой или нет?

Он помедлил. Спорим, они снова хотели обследовать комнату Йоны. Сильвия, Мартин… или этот Эрих.

– Я не могу пока сказать. Я напишу тебе сообщение, как только буду знать. О’кей?

Она снова замкнулась в себе:

– О’кей.

Йона мчался к остановке на всех парах, но все равно опоздал на автобус. Пришлось ждать пятнадцать минут. Он еще раз проверил, взял ли с собой приглашение и входной билет в апартаменты богачей, прежде чем сел на скамейку.

Он посмотрел сверху вниз на свои ботинки. Кеды no name. Несмотря на спешку, Йона попытался найти в своем шкафу все самое лучшее. Но он знал, что все равно будет выглядеть среди других белой вороной.

Плевать.

Хуже всего была мысль, что Хельмрайхи сейчас уже, скорее всего, приступили к обыску его комнаты в поисках Элануса. Или устанавливали жучок в его комнате. Или…

Он почти был готов прогулять вечеринку и вернуться домой, но тут из-за угла показался автобус. Йона воспринял это как знак и сел в него.

Со стороны кампуса общежития не было видно. Он нашел дорогу туда только по тем картинкам, которые присылал ему Эланус во время своего полета.

Ворота на парковку были закрыты. Но как только Йона подошел к ним, они открылись вовнутрь. Двое рослых мужчин в форме охраны вышли к нему.

– Имя?

– Йона Вольфрам.

Тот, что был пошире, проверил его имя по своему планшету:

– Да, в списке есть. И все же дай мне посмотреть твое приглашение. И пропуск тоже.

Йона достал все, что от него потребовали, и протянул мужчине:

– Может, вам еще и паспорт показать?

Другой засмеялся.

– Почему бы и нет, раз уж ты об этом заговорил?

Наконец они его отпустили. Он быстро пошел, одновременно доставая телефон из кармана. Вечеринка началась двадцать минут назад, и он понятия не имел, как