Дверь дома распахнулась, на улицу выскочил французский солдатик с периной под мышкой. За ним следом бежала крупная женщина в темном платье и чепце, похоже, купчиха. Француз что-то говорил на бегу, женщина кричала, что «ограбили, что ж это творится, люди добрые, перину совсем новую… Чтоб тебя разорвало, нехристь, чтоб наизнанку вывернуло!».

Француз бежал вдоль улицы, купчиха — следом. Сапер аккуратно поставил кружку на землю, взял топор, встал.

Солдатик проскочил, а когда купчиха поравнялась с сапером, тот неуловимо быстрым движением ударил ее топором в грудь. Хруст, всхлип — мертвое тело упало на землю. Сапер вырвал из раны топор — брызги крови простучали по мостовой, несколько долетели до коляски, а одна ударила по руке Александру. По правой руке возле запястья, как раз между перчаткой и рукавом платья.

— Старая сука! — пробормотал сапер. — Никто не смеет гоняться за солдатом императорской армии. Горе побежденным!

— Вот ведь… — прозвучало за спиной у Трубецкого, он оглянулся и увидел нескольких мужиков, стоявших возле стены противоположного дома. — Нелюдь…

Мужики перекрестились и медленно двинулись к открытой двери купеческого дома. У порога остановились, оглянулись по сторонам.

— Есть кто дома? — спросил мужик, стоявший впереди и бывший, по-видимому, в компании за старшего. — Никого нет?

— Одна она в доме была, сердешная, — сочувственно покачал головой второй мужик. — Разорят теперь дом, все хозяйство разнесут… Ворья вокруг полно…

— Пропадет все… — сказал третий. — Зайдем, что ли?

— Ты за телегой сбегай, — сказал старший. — Я ворота изнутри открою… И там моим скажи, чтобы тоже сюда ехали. Дом богатый, чего там…

Глянув на конного офицера и покосившись на сапера, который поднял свою кружку и медленно брел к распахнутым воротам соседнего дома, мужики сняли шапки и вошли в дом.

Трубецкой посмотрел на Александру — она лихорадочно стирала платком кровь со своей руки.

— Мы можем ехать? — спросил Трубецкой.

— Он ее убил?

— Да. Одним ударом топора. Если вам интересно — она не мучилась.

— И никто… Никто его не накажет?

— Вы хотите, чтобы это сделал я? — Трубецкой покачал головой. — Это же ваш союзник… Вернее, поляки — союзники его Императора. Разве не так? Тут где-то слышен стук польских копыт по московской мостовой… Вы в восторге, я надеюсь. Что еще вам нужно для счастья?

На соседней улице грохнул выстрел. Еще один. И еще.

Из переулка быстрым шагом вышли несколько солдат с офицером во главе. Офицер держал в правой руке обнаженную шпагу, в левой — пистолет. Увидев на дороге убитую, офицер замер.

— Дерьмо! — отчетливо произнес шедший за ним пожилой сержант. — Только что убили.

— Кто это сделал? — спросил офицер, обращаясь к Трубецкому.

— Пьяный сапер, — ответил Трубецкой по-французски, старательно изображая немецкий акцент. — Если вам интересно — он пошел в тот двор. Но должен вас предупредить — он там не один. Судя по крикам — их там много. И все пьяны до полного забвения дисциплины…

Офицер кивнул, оглянулся на своих солдат. Одиннадцать человек — негусто. Убивать штатских нельзя, это даже на войне преступление, особенно если убивать вот так — открыто и нагло, но смерть азиатской бабы не повод, чтобы рисковать своей жизнью и жизнями своих солдат.

— Дерьмо, — повторил сержант.

— С вашего позволения, — сказал Трубецкой, — мы поедем. Вы не подскажете — уланов из корпуса Понятовского здесь нет поблизости? Нам говорили, что они где-то в Китай-городе…

— Не видел. — Офицер не отводил взгляда от мертвой женщины.

— Ладно, тогда мы продолжим наши поиски. — Трубецкой тронул коня шпорами, медленно двинулся вперед, Бочанек хлопнул вожжами, и коляска медленно поехала за ним следом. Правое колесо въехало в лужу крови и стало чертить красную полосу. Через несколько метров линия прервалась.

— Увезите меня из города, — тихо попросила Александра.

— Конечно. Хватит на сегодня приключений. Наверное, ротмистр нас уже заждался на месте встречи… — так же тихо ответил Трубецкой. — Поехали.

— Трубецкой! Князь Трубецкой?! — И в голосе кричавшего одновременно прозвучали ненависть, радость и страх. — Князь Трубецкой…

И выстрел.

Пуля сорвала кивер с головы Трубецкого.

— Огонь! — крикнул тот же голос, Трубецкой оглянулся и встретился взглядом с французским офицером.

— Твою мать… — пробормотал Трубецкой. Как ему говорил в свое время инструктор — понты не доведут до добра? Хотел передать привет Люмьеру и Наполеону? Отпустил несчастного французского лейтенанта, единственного из обоза? И забыл, что ни одно хорошее дело не остается безнаказанным.

Как там бишь его? Лейтенант Франсуа Сорель? Повезло бедняге в прошлый раз… А князю Трубецкому, человеку с непомерно распухшими амбициями, сегодня не повезло.

Солдаты ошалело смотрели на своего командира — тот только что выстрелил в саксонского офицера, в союзника. Не попал, но ведь выстрелил — облако порохового дыма висит посреди улицы.

Разве такое можно творить?

Ведь только что разговаривал с ним, а потом вдруг выстрелил. Выкрикнул что-то и… Что? На лицах солдат проступило изумление. Они не ошиблись? Лейтенант Сорель и вправду выкрикнул это — «князь Трубецкой»? Тот самый неуловимый князь? Русский, посмевший объявить войну всей Великой Армии? Тот, за кого обещана награда?..

— Да стреляйте же! — крикнул лейтенант. — Убейте его!

— Томаш, гони! — крикнул Трубецкой. — К Чуеву гони, не останавливайся!

Сержант вскинул к плечу свой мушкет, взвел курок.

Нужно пришпорить коня, бросить его с места в галоп, снести того, кто попытается встать на пути, но… Коляска сзади. Томаш что-то кричит на лошадей, хватает кнут — медленно-медленно-медленно…

Сержант прищуривается, целясь в кровавого князя Трубецкого, указательный палец лежит на спуске, давит, давит на него… Вспышка — загорелся порох на полке. Сейчас громыхнет выстрел, и пуля… от дула до груди Трубецкого всего метров десять, не промажет сержант… Трубецкой поднимает Арапа на дыбы, одновременно освобождая свои ноги из стремян.

Выстрел! Пуля ударяет коня в брюхо, гулко, как в барабан. Конь взвизгивает, делает несколько шагов на задних ногах, пытаясь удержать равновесие, потом валится на спину — Трубецкой спрыгивает на землю, выхватывает из-за пояса пистолет…

Конь бьется на мостовой, нога несколько раз мелькает возле самого лица Трубецкого. Один удар — и все. В сторону…

Томаш наконец заставил коней двигаться быстрее.

Начинают стрелять солдаты: они целились во всадника и не успели изменить прицел — пули разрывают воздух высоко над головой Трубецкого.