– Может, за торт сбежать?

– Не надо.

Мы зашли в дом. Из-под очков на меня смотрел радостно-изумленный взгляд. Словно я была некой хрупкой драгоценностью, которая лежит на черной бархатной подушечке и сверкает…

Вокруг меня происходили странные танцы-шевеления; дверь передо мной распахивали, взгляд то на меня, то куда-то в сторону, невольные касанья моих рук – как будто нужно было ежеминутно убеждаться в самом факте моего существования. Здесь и рядом.

Мы дружно вывалились из лифта, и около моей двери я перевела дух.

– Ну вот я и дома.

Замок повернулся в моей двери удивительно легко, хотя обычно он открывался с трудом, и каждый раз на периферии моего сознания мелькало: «Надо бы вызвать слесаря Кима Петровича». Узкоглазый кореец Ким с увесистым чемоданчиком инструментов работу делал споро и ловко и в этом плане выгодно отличался от прежнего слесаря Николая Петровича – пьяницы, периодически выходившего из запоев и именно в это время появлявшегося на работе.

– Что? Как? – спросил встревоженно Эрнст, не сводя с меня взгляда.

– Здесь кто-то был, – я вынула ключ из замка и теребила его в руках.

– Как? Кто?

– Не знаю.

– Вор? Я пойду, – он решительно отстранил меня от двери и вошел первым. – Стой тата.

– Тут.

– Тут, – прогудел он и уже в который раз коснулся моей руки. – Стоять. С места.

– Я поняла, – часто-часто закивала я головой. – Тут и на месте.

– Ум-ница, – он провел рукой по моей щеке – мягкие тяжелые пальцы.

Я резко выдохнула.

– Идти.

Он толкнул дверь, и я заглянула в открывшееся пространство. Все было на своих местах. Как обычно. В квартире не было никаких следов пребывания в ней постороннего человека. Она была такой же, как и до моего ухода. И все же в ней что-то изменилось. Резкий странный запах, уже почти выветрившийся. Но не до конца.

– Я… я, – замотала я головой. Эрнст Кляйнц крепко сжал мою руку.

– Не говори. Не надо. Я осмотрю.

И все-таки я шагнула в коридор, у меня не было никакого желания стоять по ту сторону двери, словно я чужой человек.

Мой спутник ступал тяжело, пол под этими тяжелыми чугунными шагами дребезжал и скрипел. «Шаги командора», – подумала я про себя.

– Никого.

– Ко мне залезли и ничего не взяли? Странные воры.

– Ты осмотр внимателен?

– Я поняла. Сейчас все еще раз осмотрю, только куртку сниму.

Повесив куртку на крючок, я быстро скинула сапоги и прошла в комнату.

Все было на своих местах. Только вот этот странный запах… Тихонько болталась форточка.

– Форточка!

– Залезли в окон? – с сомнением посмотрел на меня Эрнст Кляйнц. – Высота. Ноу!

– Нет-нет. Это из-за запаха. Чтобы он не так сильно чувствовался. Понимаешь?

– А… запах! – он мотнул головой, словно ему жал ворот. – Да! Ты все осмотр?

– Нет.

– Тогда – делай! – он энергично мотнул головой.

Я выдвинула ящик серванта, где у меня лежали деньги. Они были на месте. Семьсот долларов – не бог весть какая сумма. Но ее не тронули. И это было, по меньшей мере, очень странно.

– Мани, – ткнул пальцем Эрнст. – Все?

– Все, – сказала я громко и потерла лоб. – И это мне очень не нравится.

– Почему?

– Не знаю.

– Да. Странно. А что взяли?

– Ничего. – Я бегло обежала глазами комнату. Все было на своих местах, так мне казалось. Если бы не этот… запах резины. Я потянула носом.

– Пахнет.

– Оттуда, – постучал по столу Эрнст. – От компьютера.

Я рванула к нему. Как это я раньше не подумала об этом? Мой комп. Он что, перегорел?

Лихорадочно я включила компьютер и ввела пароль. Нет… все было на месте…

– Что за хрень? – пробормотала я.

Эрнст Кляйнц возвышался рядом: невозмутимый, застывший, как глыба льда. Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на меня.

– Шпио-наж?

– Нет-нет. – И я истерично pассмеялась. – Какой шпионаж? Ты что.

– Я бы так не говорить, – услышала я. – Все бывает. Все.

Тут меня вдруг осенило, и зубы застучали. Моя флэшка! Как же я забыла о ней!

Из пластикового черного стакана, стоявшего справа от компьютера, я вывалила прямо на стол карандаши, ластики и ручки. Там, на дне должна была лежать флэшка с копированными материалами от Димы Панина.

Но ее там не было.

– Флэшку украли! – сказала я упавшим голосом.

– Флэшку? Значит. Шпио-наж.

– Да нет. – Я потерла лоб указательным пальцем. – Там было другое.

– Тогда ты мне все рассказ. Сейчас. Только мои ноги. Мокро. Я очень долго ждал.

Носки, розовые с бежевыми сердечками, растянутые после многократной стирки, были найдены в старых запасах. Но Эрнсту Кляйнцу они все равно были вопиюще малы. После недолгих поисков я обнаружила в шкафу безразмерные вязаные носки, купленные у старушки около метро, которые Эрнст Кляйнц с трудом натянул на себя. Размер ноги у него был сорок пятый, не меньше. Потом последовала очередь горячего чая с лимоном. Я порывалась рассказать о случившемся, но меня останавливало железное «потом». После чая с лимоном, когда противный липкий холод внутри меня почти рассосался и приятное тепло разлилось по телу, я начала свой рассказ под внимательным взглядом своего собеседника. По его лицу ничего нельзя было прочитать: ни страха, ни волнения, ни мыслей «по поводу». С таким же успехом я могла стоять в чистом поле и тянуть заунывным голосом свою историю или жаловаться на судьбу у подножия Эвереста. Когда я закончила, чашка с чаем была отставлена в сторону.

– Все?

– Все, – выдохнула я.

– Можно снова чай?

И тут я взвилась.

– Чай это, конечно, очень хорошо. Но мне сейчас важно узнать, кто за всем этим стоит. Понимаешь?

– Да. Но при чем здесь чай? От этого что-то изменится?

Я налила чай Эрнсту и подперла голову руками.

Он размешивал серебряной ложечкой сахар в чашке и смотрел на меня.

– Смеш-ная. – И дотронулся пальцем до моей щеки.

Мягкий палец оставил на ней теплый отпечаток.

– Что ты скажешь?

Он вмиг посерьезнел и вздернул вверх подбородок.

– Все хуже, чем ты думать. Намного.

– Да уж! – горько усмехнулась я. – Открыл Америку!