— Ладно, как скажете, — вздохнул я, забираясь на подоконник. Надо же, а я ведь тоже видел фотографии на стене и ещё на комоде, но даже не удосужился их рассмотреть. Не профессионально, однако. — А левее с вашей или с моей стороны?

— Не важно. Главное, постарайтесь не затоптать следы преступника. А они сейчас прямо под вами.

Усевшись на широкий жестяной слив, я свесил ноги наружу и посильнее оттолкнулся руками, чтобы приземлится на клумбе, а не на твёрдой отмостке. Одной ногой угодил на какой-то цветочный кустик, другой недурно увяз во в недавно вскопанной сыроватой земле.

— Прекрасно, — радостно сообщил инспектор, едва взглянув на след от моего сапога. — Я так и предполагал. Размер отпечатков примерно одинаков, но разница в их глубине очевидна. Пойдёмте поскорее проведём опрос свидетелей.

Холмов направился в сторону крыльца, а я, прежде чем последовать за ним, решил сам сравнить следы, благо они оказались совсем рядом друг с другом.

Ну да, отпечаток моей ноги был глубже, чем у убийцы. Но примерно совпадающие размеры обуви вроде бы ещё означают, что у нас с ним и вес одинаков.

В доме Холмов самой первой решил допросить вдову хозяина дома. Расположились в гостиной, где Ульяна Карповна, всё с той же недовольной миной, усевшись за столом напротив инспектора, весьма неохотно принялась отвечать на его вопросы. Скрестив руки на груди и надменно задрав подбородок, она взирала на Холмова сквозь недобрый прищур. Ещё и каждое слово цедила сквозь зубы, будто скупясь на звуки. И заметно оживилась, лишь когда речь зашла о подозреваемом.

— Ерёмка виноват, тут и не сомневайтесь. Он, беспутник, ещё с вечера навеселе явился да с Пантелеем Марковичем за ужином зло поцапался. Да настолько, что отца чуть удар не хватил, так сильно тот от волнений лицом раскраснелся.

— И из-за чего же та ссора произошла? — решил уточнить инспектор.

— Так известно, из-за чего! — Ульяна Карповна чуть наклонилась вперёд, — из-за девки той, что Ерёмка в дом всё норовил притащить. Мало того, что приблуда эта эльфийского роду будет, так она ещё и прошлым не чиста! Говорят, что ранее, проживаючи в столице, имела девица сея связь с неким господином, из очень высоких особ. А как рассорилась с ним, так к нам сюда и подалась на скромное проживание. Да Ерёмке, стыд совсем потеряв, голову-то и задурила, ликом смазливым да манерами столичными олуха нашего прельстив.

— Я так понимаю, — перебил я тётку, уже чуть ли не брызжущую от возмущения слюной, — речь идёт о Федоре Кузьминичне?

— О ней, — активно закивала та, — о ней, паршивке коварной. Будучи в стеснённых обстоятельствах, как есть, надумала Ерёмку на себе женить, семейство наше опозорив и хозяйство к рукам своим прибрав.

— То есть, — сделал я вполне логичный вывод, — вы тоже были против их отношений?

— Да где ж это видано, — возмущённо тараща на меня глаза, всплеснула руками Ульяна Карповна, — чтобы человек и вдруг с эльфийкой постель делить стали?!

Орк рядом со мной хрюкнул в кулак. Ладно хоть тут додумался свой комментарий не вставлять.

— Что было дальше? — вернул Холмов беседу в нужное русло.

— Так Ерёмка стал кричать, что Пантелей Маркович ему жизни не даёт, доверием не обличает и в средствах неоправданно стесняет, в грош его потребности не ставя. А сам, что ныне, что доселе, благоразумия и не являл вовсе, всё больше распутничая. То по кабакам пьянствовал, с дружками сомнительными водясь, то в карты проигрывался. То стишки неприличные складывал, а после, напившись, по тем же кабакам эти вирши свои непотребные девицам распутным декламировал. Уж Пантелею Марковичу про то не раз сказывали, но он всё образумить сынка непутёвого пытался и усовестить. Да почто ему отцовские увещания...

— Понятно, — оборвал тётку Холмов. — Далее вечером что происходило?

— Вина выпил и ушёл, неблагодарный, дверью хлопнув, — вновь откинулась назад и сощурилась Ульяна Карповна. — Крикнул напоследок, что судьба Пантелея Карповича всенепременно накажет, и ещё погрозился, что сам тому поспособствует.

— Маменька, кто это? — в гостиную забежал мальчишка лет шести-семи и стал без стеснения нас разглядывать, особое внимание, естественно, уделяя орку.

А тот и рад стараться. Устроил стоматологический перфоманс, продемонстрировав настолько плотоядную улыбку, что, как мне показалось, вогнал ребёнка в шок и трепет. Мальчишка прямо-таки вжался в мать, поднырнув ей под руку и крепко обняв.

— Это, сынок, господа из сыска, — Ульяна Карповна чмокнула дитятю в лоб и успокаивающе погладила по голове. — Пришли пораспросить про братца твоего непутёвого. Поздоровайся с господами, не будь невежей. Господа, прошу любить и жаловать, это Анисим Пантелеевич, — представила она нам мальчика, — младший сынок Пантелея Марковича.

— Моё почтение, милостивые судари, — отстранившись от матери, обозначил лёгкий поклон кивком Непряхин-младший и, округлив глаза, поинтересовался: — А правда, что Ерёмушка тятеньку зарезал?

— Ульяна Карповна, — проигнорировал инспектор вопрос мальчика, — я пока что не имею более вопросов к вам. Но не исключаю, что таковые могут ещё появиться. С вашего позволения, я покамест проведу опрос вашей прислуги. Соблаговолите незамедлительно распорядиться, чтобы они поочерёдно являлись ко мне на беседу.

Хозяйка дома согласно кивнула, поднялась и, ласково приобняв своего отпрыска, удалилась с ним восвояси. А к нам, и минуты не прошло, как явился невысокий седобородый дедок, бодро представившийся Прохором. Худющий, с очень морщинистым лицом и совершенно беззубый.

— Что можешь рассказать по вчерашний вечер? — начал свой допрос Холмов, сурово взирая из-под нахмуренных бровей на вытянувшегося в струночку старика. — Да не виляй, правду говори. Был ли свидетелем ссоры хозяина дома со своим старшим сыном?

— Да как же не быть? — зашамкал дед в ответ. — Барин с барчуком так шуметь изволили, что и глухой услыхал бы.

— Сильно ругались?

— Ох, и сильно. В голос кричали дружка на дружку.

— А ранее бывало такое?

— Как же, бывало. Иной раз так разругивались, что Пантелей Карпович сынка грозился из дома выгнать да наследства лишить. Но только барин отходчивый был, подолгу зла на Еремея Пантелеича никогда не держал.

— А в этот раз как? Сызнова грозился?

— Давеча барчук раньше убёг. Дверью, от батюшки вышедши, хлопнул. Злющий был. Штоф водки стребовал да чуть не с руками его у меня вырвал. И убёг.

— Он угрожал