Кроме того, есть фасеточный глаз (справа внизу), который встречается у насекомых, креветок и различных других групп животных. Фасеточный глаз состоит из сотен трубочек, расходящихся от центра полусферы, все трубочки смотрят в немного разных направлениях. Каждая трубочка увенчана маленькой линзой, поэтому вы можете представить её как миниатюрный глаз. Но линза не формирует пригодное изображение: она только фокусирует свет в трубочке. Поскольку все трубочки воспринимают свет из разных направлений, мозг может комбинировать информацию от всех них, чтобы воссоздать изображение: изображение довольно грубое, но достаточно хорошее, чтобы позволить стрекозам, например, ловить на лету движущуюся добычу.

Наши наибольшие телескопы используют вместо линзы искривлённое зеркало, и этот принцип также применяется в глазах животных, особенно у морских гребешков. Глаз морского гребешка использует искривлённое зеркало, чтобы сфокусировать на сетчатке изображение того, что находится перед зеркалом. Это неизбежно загораживает часть света, как в аналогичных отражающих телескопах, но это не имеет слишком большого значения, так как большая часть света доходит до зеркала.

Этим списком практически исчерпываются способы создания глаза, которые учёные могут себе представить, и все они эволюционировали у животных на этой планете, большинство из них несколько раз. Держу пари, что, если есть существа на других планетах, которые могут видеть, они будут пользоваться разновидностью глаз, которые мы сочли бы знакомыми.

Давайте напряжём наше воображение На планете наших гипотетических инопланетян излучаемая от их звезды энергия, вероятно, будет будет простираться от радиоволн в длинноволновом конце до рентгеновских лучей в коротковолновом. Почему инопланетяне должны ограничиваться узкой группой частот, которые мы называем «светом»? Может быть, у них радио — глаза? Или рентгеновские глаза?

Хорошее изображение зависит от высокого разрешения. Что это означает? Наибольшее разрешение, при котором две точки могут быть ближе всего друг к другу, все ещё оставаясь отдельными друг от друга. Не удивительно, что длинные волны не годятся для хорошего разрешения. Длины световых волн измеряются в крошечных долях миллиметра и дают превосходное разрешение, но длины радиоволн измеряются в метрах. Поэтому радиоволны были бы непригодны для формирования изображений, хотя они весьма полезны для коммутации, поскольку могут быть модулированы. Модулированы — значит преобразованы, чрезвычайно быстро, контролируемым способом.

Как известно, ни у одного живого существа на нашей планете не эволюционировала естественная система передачи, модулирования или получения радиоволн: ей пришлось дожидаться человеческих технологий. Но, возможно, на других планетах есть инопланетяне, у которых естественным образом эволюционировала радиокоммуникация.

А как насчёт волн более коротких, чем световые волны — например, рентгеновских лучей? Рентгеновские лучи трудно сфокусировать, поэтому наши рентгеновские аппараты формируют скорее тени, а не истинные изображения, но не исключено, что какая‑нибудь форма жизни на других планетах обладает рентгеновским зрением.

Любое зрение зависит от распространения лучей по прямой, или хотя бы предсказуемой, линии. Бесполезно, если они разбросаны каждый каждый в своём направлении, как лучи света в тумане. Планета, постоянно окутанная плотным туманом, не способствовала бы эволюции глаз. Вместо этого, она могла бы благоприятствовать использованию некоторого вида эхолокационных систем, подобно «сонару», который применяется летучими мышами, дельфинами и подводными лодками, созданными человеком. Речные дельфины чрезвычайно искусны в использовании гидролокатора, потому что их вода полна грязи, которая в воде является аналогом тумана. Сонар эволюционировал по меньшей мере четырежды у животных на нашей планете (у летучих мышей, китов, и двух отдельных видов пещерных птиц). Было бы не удивительно обнаружить сонар, эволюционировавший на другой планете, особенно на той, что окутана постоянным туманом.

Или, если у инопланетян эволюционировали органы, которые могут обращаться с радиоволнами в целях коммуникации, у них, возможно, также эволюционировал бы настоящий радар, чтобы ориентироваться в пространстве, а радар работает в тумане. На нашей планете есть рыбы, развившие способность ориентироваться, используя искажения электрического поля, которое сами они и создают. Фактически этот приём эволюционировал дважды независимо, у группы африканских рыб и у совершенно отдельной группы южноамериканских рыб. У утконосов в клювах есть электрические датчики, которые ловят электрические возмущения в воде, вызванные мускульной активностью их добычи. Легко представить себе форму инопланетной жизни, развившую электрическую чувствительность, аналогичную рыбе и утконосу, но на более передовом уровне.

Эта глава довольно сильно отличается от остальных в этой книге, потому что она особо подчёркивает то, что мы не знаем, а не то, что знаем. Все же, хоть мы ещё не обнаружили жизнь жизнь на других планетах (и более того, возможно, никогда её не обнаружим), я надеюсь, что вы увидели и вас вдохновило то, как многое наука может рассказать нам о Вселенной. Наши поиски жизни в других местах не случайны: наше знание физики, химии и биологии даёт нам возможность искать важную информацию о звёздах и планетах, находящихся на огромных расстояниях от нас, и определять планеты, которые являются как минимум вероятными кандидатами на то, что на них содержится жизнь. Остаётся много таинственного, и маловероятно, что мы когда‑либо раскроем все тайны Вселенной, такой огромной как наша: но, вооружённые наукой, мы можем, по крайней мере, задавать разумные, значимые вопросы о ней, и распознавать достоверные ответы, когда мы их находим. Мы не должны придумывать дико неправдоподобные истории: нас радуют и волнуют реальные научные исследования и открытия, обуздывающие наше воображение. И, в конечном счёте, более захватывающие, чем фантазия.

ПРЕДСТАВЬТЕ СЕБЕ, что вы спокойно сидите в вашей комнате, скажем, читая книгу, или смотря телевизор, или играя в компьютерную игру. Внезапно раздаётся ужасный, грохочущий звук, и вся комната начинает трястись. Люстра на потолке дико раскачивается, сыплются с полок украшения, мебель кругом падает на пол, вы сваливаетесь со стула. Примерно через две минуты все снова стихает, и воцаряется блаженная тишина, нарушаемая лишь криком испуганного ребёнка и лаем собаки. Вы поднимаетесь и думаете, как вам повезло, что не разрушился весь дом. При очень сильном землетрясении это могло бы произойти.

В то время как я начинал писать эту книгу, Карибский остров Гаити поразило разрушительное землетрясение, и столичный город Порт — о–Пренс был почти совершенно разрушен. Двести тридцать тысяч человек считались погибшими, а многие другие, в том числе бедные осиротелые дети, все ещё бродят по улицам, бомжуя, или живя во временных лагерях.