— А что же ты на такой дуре набитой жениться собираешься? — с горечью спросил Кеша.

— А что, на дурах не женятся, что ли? — искренне удивился Степа. — Так она и богатая очень.

— Понятно, — тяжело вздохнул Кеша, — а почему ты решил, что рукопись дорогая?

— Так князь постоянно болтал о ее необычайной важности, я заглянул — а там ничего не понятно, написано вроде не на русском, шифровка какая-то!

— А при чем тут клад с сокровищами? Ты о них говорил!

— Мильфорд повторял, что с помощью этой бумажки можно найти сокровища какого-то древнего князя, Рурика, кажется, так его звали!

Новгородская область. Батецкий район. Наши дни

— Майя, а тебе удалось расшифровать второй фрагмент летописи? — спросил Дмитрий, когда девушки отправились распространять слухи по лагерю.

— Нет, я не успела, я только подготовила трафарет по взаимозаменяемым буквам, как нашли тот старый скелет, а потом телефон пропал. Ты мне, кстати, можешь снова перекинуть ту самую фотографию?

Митька Князь недоуменно на нее взглянул:

— Так я тебе уже скинул! Ты же сама просила меня об этом! А еще просила удалить фото, что так надо — и ты мне все потом объяснишь!

Майя схватилась в ужасе за голову и спросила дрожащим голосом:

— Ты что, удалил фото?

Дмитрий замер, а потом медленно кивнул:

— Так ты же сама меня просила…

— Покажи переписку, — уверенно приказала девушка.

Князев придвинул ей свой мобильник. В вотсапе действительно была переписка от лица Майи, все было так, как говорил Дмитрий, если бы не одно НО.

— В это время мобильника у меня уже не было! Это не я писала! — твердо сообщила Майя.

Дмитрий нахмурился:

— Точно? Ты в этом уверена?

Девушка твердо кивнула, а потом еще раз.

— Да, уверена.

Князев напряженно замолчал:

— Тогда ясно только одно, ты не сама потеряла мобильник — а его украли, чтобы ты не прочитала, не расшифровала рукопись, — заметил он.

— Но о ней же практически никто не знал!

— Значит, кто-то знал, и тут важно понять, кто именно. И почему преступник не хочет, чтобы расшифровали запись.

У Майи появилась догадка:

— Ты знаешь, я думаю, наоборот, он хочет, чтобы рукопись расшифровали — потому телефон у меня украли не в самом начале, а именно тогда, когда я нашла способ расшифровки — осталось только подставить буквы и все! — уверенно сообщила она.

— И кто же у нас такой умный?!

Виноградова пожала плечами.

Записи из старого дневника. 27 сентября 1867 г

В мою квартиру на Вознесенке наведались грабители. Они забрали все деньги и бумаги, переворошили все книги, найденные в доме, зачем-то разрезали мой старый матрас и подушку. Но они явно не знали, что все уже более-менее ценное я отправил в Новгород, к моей любимой Лизоньке. Не нравится мне все это…

1868 г. Санкт-Петербург

Первый кирасир из списка, Петр Петрович Руденко, был один в один похож на Pithecanthropus alalus или «обезьяночеловека бессловесного» иллюстрации из книги Геккеля. Такая же волосатая физиономия, выдвинутая вперед челюсть и бессмысленный, глупый взгляд, прямо «обезьяночеловек бессловесный», на которого кто-то по прихоти надел шерстяной двубортный сюртук и высокий цилиндр.

Глаша так и застыла перед подобным Питекантропом, чуть ли не раскрыв рот от удивления, и даже подпрыгнула на месте, когда он заговорил, причем на чистом приличном русском языке:

— Сударыня, я могу вам чем-нибудь помочь? — осведомился Руденко — Pithecanthropus.

Глаша судорожно кивнула и промямлила:

— Я слышала, вам нужна горничная. Вот мои рекомендации, я ищу работу, — сделала она изящный книксен и поклонилась.

— Проходите в комнату, — вежливо пригласил Петр Петрович, видя замешательство гостьи, застывшей на пороге.

— Надо же, эволюция, — тихо хихикнула Глаша и прошла в гостиную, где ей предложили присесть на удобный диван.

Глупый вид Питекантропа совсем не соответствовал правильной речи, воспитанию и изысканным манерам Руденко, потому Глаша терялась от такого несоответствия и не знала, как себя вести.

— Мне действительно нужна прислуга, и я очень рад, что вы ко мне зашли! — пытливо глядя на девушку, с улыбкой произнес Руденко. — Может быть, чаю? — поинтересовался он.

Глафира снова застыла на месте, ни один из ее прежних хозяев никогда не предлагал выпить чаю горничной, наоборот, все хотели чая от нее.

Она попыталась взять себя в руки, а то Петр Петрович подумает, что она весьма странная девица: постоянно замирает на месте от испуга.

Глаша поправила складки на отутюженной юбке и вежливо произнесла:

— Спасибо, ничего не надо. Вот мои рекомендательные письма, — протянула она стопку.

— Я вам верю, — искренне и с какой-то теплотой ответил Руденко. — Квартира у меня небольшая, всего несколько комнат. Мне нужна приходящая прислуга пару раз в неделю, и я думаю, вы мне подходите. Скажите, когда вы сможете начать?

Глаша покосилась на относительный порядок в комнате: тут было чисто, опрятно, и, судя по всему, Петр Петрович сам справлялся со своим нехитрым бытом или прежняя служанка ушла совсем недавно.

— Я могу зайти к вам сегодня вечером, — сообщила девушка.

— Вот и славно, вечером я отлучусь по делам. Но я вам всецело доверяю, вот вам ключ от передней. Захар-камердинер вас встретит и все покажет, — снова лучезарно улыбнулся он.

Глаша улыбнулась в ответ и подумала, какой приятный человек, этот Руденко, его нетипичная обезьянья внешность уже не бросалась в глаза, искренняя улыбка освещала его каким-то внутренним светом, и Петр Петрович в эту минуту выглядел намного привлекательнее красавца, но труса и плута Герасимова.

Попрощавшись с добродушным хозяином, Глафира поспешила к кирасиру Григорию Семеновичу Родионову, который обитал довольно далеко — чуть ли не в Стрельне.

Выбравшись из двуколки и заплатив молчаливому кучеру, Глаша поправила юбки и позвонила в дверь квартиры Родионова.

— Кого это черти принесли? — раздался из-за двери раскатистый бас.

Глаша пригладила взъерошенные волосы и снова позвонила в звонок.

Через пару секунд дверь открыл хозяин.

То, что это был хозяин, Глаша поняла сразу — высокого гренадерского роста, статный и плечистый молодой мужчина со всклокоченной шевелюрой, в надетой на голое тело белоснежной рубашке, но без сюртука. Военный мундир он держал в правой руке и был зол, как тысяча чертей.

— Нет, милочка, нам ужасно некогда, мы сегодня не подаем! — прорычал Родионов в лицо девушке, опешившей от изумления,