И отламываю еще ломоть для Джанны, а то вдруг заслушаюсь и съем все, пока она будет рассказывать. Если она, конечно, будет. А то мы тут все такие гордые и обидчивые — жуть! Джанна некоторое время молчит — то ли жует, то ли говорить не хочет, то ли собирается с мыслями. Но в конце концов она говорит:

- Я не хочу ни оправдывать себя, ни обелять. Я сделала то, что сделала, и это никак не отменить. Но я хочу, чтобы ты знала: я пошла на это не ради забавы, я пошла на это, потому что очень хотела жить.

Я киваю: так я и думала. Спохватываюсь, что кивок в данном случае недостаточно информативен, и отвечаю вслух:

- Об этом я как раз сегодня догадалась. Лион Мин тянул тебя на Другую Сторону, а ты сопротивлялась?

- Ну, знаешь, это было даже не сопротивление. Я... просто пыталась. Но не могла. Думаю, я продержалась бы не дольше, чем до весеннего Равноденствия. Но мне повезло встретить тебя.

- Повезло... - эхом откликаюсь я. - Ладно, дальше начинаются как раз те подробности, которых мне мучительно не хватает. Когда ты поняла, что тебе нужна именно я? И почему я, а не Дан, например? И зачем, зачем, Джанна, было это приворотное зелье? Неужели без него никак нельзя было обойтись?

Джанна вздыхает и открывает передо мной дверь своей — нашей — комнаты.

- Не знаю, Глена. Я до сих пор не знаю наверняка.

***

Джанна просто хотела выжить. Когда счет ночей почти без сна перевалил за десяток, разум притупился, а силы закончились, все в жизни оказалось гораздо проще, чем казалось раньше. Добро, зло, честь, бесчестие — все это стало далеким, невнятным, никак к ней не относящимся. У Джанны осталось только одно: страстное желание освободиться и выжить. Понятие свободы, обычно куда более расплывчатое, наоборот, стало конкретным до предела: порвать ненужную нить, сорваться с привязи. Выжить. Все остальное — потом.

Свои скудные силы Джанна тратила на то, чтобы не выглядеть слишком больной: больную и истощенную студентку могли бы отослать домой, а домой Джанна не хотела. Сейчас она и сама не могла толком объяснить, почему так было, но ей казалось, что дома ей разве что помогут поскорее воссоединиться с Лионом. Глупость, конечно. Глупость, рожденная недосыпом. Сколько их было за те мучительно длинные дни — глупостей, неверных решений, ошибок...

Джанна взывала к Паучихе так страстно, как никогда прежде. Каждый вечер перед сном она просила, умоляла защитить ее, укрыть ее от мертвого жениха. Дважды Паучиха внимала ее мольбам, и в эти ночи Джанна спала без снов, чувствуя, как ее обнимают три пары теплых женских рук. Эти две ночи дали ей передышку, но не спасение. Она ходила по Академии бледной тенью прежней себя и вяло радовалась, что еще месяц или два ее состояние будут списывать на траур. А что потом? И будет ли у нее какое-то "потом" — или она сломается раньше и уйдет за Мином туда, куда он прикажет?

Джанна не была влюблена в покойного жениха, но и противен он ей не был. Их родители давно сговорились о браке, у нее было время привыкнуть к нему и даже проникнуться симпатией. Она искренне горевала, когда узнала о его гибели — предельно глупой для мага. Просто перепутал зелье. Просто выпил снотворное вместо кроветворного после изнуряющего ритуала. Просто умер от потери крови, так и не проснувшись. Джанна места себе не находила, узнав об этом. Джанна переживала и плакала. Это было так несправедливо! А еще это было просто странно.

Если бы Джанна лучше спала ночами, она бы довольно скоро сообразила, что смерть Лиона выглядит почти неправдоподобно, но она не успела этого понять. Лион приснился ей и поманил за собой — и эта проблема надолго затмила всё остальное.

Потом Джанна спрашивала и у родителей, и у брата. Все они думали, что со смертью Лиона Мина все не так просто, но никто не сказал этого при ней. Чтобы не волновать.

***

- Ты, наверное, не узнавала у него, что случилось на самом деле? - спрашиваю я. Джанна печально качает головой:

- Мне тогда даже в голову не пришло, что там есть о чем спрашивать. Теперь я, конечно, жалею. Но я много о чем жалею теперь.

***

Когда Дан только появился, Джанна восприняла его как возможность спастись от Лиона. Живой жених должен был вытеснить связь с женихом мертвым, надо было только довести дело до помолвки. А еще лучше до брака, но Дан довольно скоро сказал, что в ближайшее время не женится: не хочет и не может по целой коллекции причин. Значит, оставалась только помолвка, скрепленная искренним взаимным чувством. Дан нравился Джанне, она видела, что нравилась ему, и казалось, это был просто вопрос времени, но именно времени у Джанны не было.

Если и существовали в мире способы подтолкнуть парня к скорейшему официальному предложению руки и сердца, Джанна их не знала. Она одно понимала: торопить его нельзя, давить нельзя. Иначе будет не настоящая помолвка, а так, театр. Или даже театра не будет: он сбежит, и всё. Открыто просить о помощи тоже было нельзя: Дан бы, конечно, постарался помочь, но желание помочь — совсем не то же, что любовь, отчасти даже нечто противоположное.

Это тоже была несусветная чушь, порождение измотанного бессонницей ума. Можно, конечно, можно было попросить Дана о помощи. Она ведь знала, что он гораздо сильнее, чем показывает. Откуда ей было знать, какие возможности прячет этот хитрец, что он на самом деле может, а что нет? Можно было попробовать, вдруг он смог бы что-то придумать? Но