Вот и теперь, если рассудить здраво, он и его подопечные заслуживают всяческой поддержки и одобрения за ликвидацию не только десятков килограммов опасной отравы, но и более чем десятка отборных фанатиков, способных натворить на территории России немало бед. А что на деле? Некие излишне «толерантные» господа, одержимые непонятно какими «высокими» соображениями, уже сейчас готовы обвинить его во всяческих грехах, чем, с их точки зрения, стало «незаконное преследование» банды талибов. И этих недалеких кабинетных «стратегов» почему-то совершенно не волнует то обстоятельство, что их пингвинье самодовольство и недомыслие однажды могут обернуться большой бедой, одной на всех.

Впрочем, что уж уделять свое внимание всей этой накипи?.. Не раз и не два видя трусливость, продажность, шкурничество некоторых из тех, кто должен бы быть образцом порядочности, Андрей выработал собственный взгляд на военную службу. Прежде всего внутренне он заранее отказался даже от малейших «медальных» и «чинополучательских» настроений, что постоянно, настойчиво прививал и своим подопечным. Он служил не ради того, чтобы однажды кто-то вышестоящий барственно похлопал его по плечу. Он служил России.

Понятно, что, помимо людей достойных, волей-неволей он одновременно защищал и покой тех же самых бесчестных хапуг, отморозков и прочей нечисти. Но они ли то главное, что есть в этой жизни? Ради них ли он бегал по горам, ежесекундно рискуя схлопотать бандитскую пулю? Ради этих ли ничтожеств получили ранения его «орлы цвета ультрамарин»? Для себя Лавров знал, что рискует он ради безвестного токаря из Тулы, фермера из Заволжья, учителя из сибирской глубинки и миллионов других, в подлинном смысле этого слова людей, которые для него и были Россией.

Поездка в Оренбург для самого Андрея в чем-то стала своего рода неожиданностью. Его подвигло на это путешествие одно скандальное, довольно неприятное событие. Вернувшись в свой городишко, где он формально проживал, Лавров твердо решил выполнить обещанное генералу Федину и об Оренбурге даже не вспоминать. Он был настроен на то, чтобы немедленно съездить в Нижний и выяснить, что же случилось с Галиной.

Наведя порядок в своем номинальном жилище, где он чаще отсутствовал, нежели бывал, Андрей в «гражданке» отправился в вояж по магазинам, намереваясь купить продуктов на дорогу и, по возможности, присмотреть каких-либо подарков самой Гале и (куда уж от нее денешься?) своей потенциальной теще.

Неспешно шагая по городской улице, с одной стороны образованной длинным рядом хрущевок, построенных в восьмидесятые, в эпоху «большой мелиорации», а с другой – обычными деревенскими особнячками, он свернул на небольшой бульвар. Андрей успел пройти метров пятьдесят от перекрестка, как внезапно услышал сзади скрежет тормозов. Оглянувшись, Лавров увидел, как подрезавший «семерку» здоровенный толстобокий джип прижал ее к обочине и вынудил остановиться. Сидевшая за рулем «семерки» молодая женщина еле успела ударить по тормозам, чтобы не врезаться в иномарку.

Дальнейшее напоминало некий театр абсурда, поскольку не поддавалось никакой нормальной, здравой логике. Выскочивший из джипа широченный «бегемот» с перекошенной от ярости физиономией, грязно матерясь, подошел к «семерке» и, открыв дверцу, выволок ее хозяйку из машины за волосы. Отвешивая женщине громкие оплеухи, «бегемот» вопил на всю улицу, что научит ее «любить свободу» и «уважать кого положено». Из «семерки» тут же раздался испуганный детский плач.

Но при этом, всего в паре метров от происходящего, как ни в чем не бывало шли пешеходы. Правда, усердно отворачивающиеся, якобы с целью изучения вывесок магазинов. Мимо бежали авто с безучастно-тупыми взглядами их хозяев, иной раз очень даже нехилых мужиков. Впрочем, кто-то если и останавливался, крича что-то возмущенное, то подойти к месту расправы так и не решился.

Ринувшись назад, Лавров стремглав подскочил к «бегемоту» и, рванув его к себе за плечо, отшвырнул разошедшегося отморозка в сторону. Плачущая женщина продолжала стоять, зажмурившись и держа дрожащие руки перед собой. По ее лицу из разбитого носа и ссадины на лбу сочилась кровь. Автохам, очень недовольный вмешательством постороннего, в слепой носорожьей ярости накинулся на «дешевого фраера», как ему это, видимо, подумалось. Однако, с ходу получив удар ногой в солнечное сплетение, он издал что-то наподобие громкого хрюканья и согнулся пополам. Немедленно последовавший второй удар по почкам вынудил его взвыть и скорчиться на земле.

Из «семерки» выбежали двое плачущих, трясущихся мальчишек детсадовского возраста, которые, обхватив свою маму руками, начали уговаривать ее поскорее ехать домой.

– Сейчас, сейчас, – закивала та, торопливо утирая кровь носовым платком. – Большое вам спасибо, – всхлипнула она, знобко передернув плечами.

– Он чего к вам привязался, этот урод? – собираясь уходить, спросил Андрей.

– Я вообще этого понять не могу! – Женщина в крайнем недоумении развела руками. – Вижу его впервые, сейчас ехала, никому никаких помех не создавая. Это сумасшествие какое-то!..

В этот момент Лавров услышал сзади мужские голоса:

– Никому не двигаться! Что здесь происходит?

Оглянувшись, Андрей увидел бегущих в их сторону двоих пэпээсников. Одного из них он сразу же узнал. Менее года назад зимним вечером, перед самой командировкой в Киргизию, когда у него была стычка с кавказцами у дома Эвелины Архангельской – местной поп-дивы, однажды уже ставшей жертвой тех негодяев, – этот старлей приезжал с капитаном разбираться.

– А-а-а, вечно опоздавшие! – Лавров саркастично рассмеялся. – Как же вы «вовремя»! Берите этого урода, пакуйте... Или, может быть, у вас другая точка зрения на то, кто здесь прав, а кто виноват?

– Сейчас разберемся! – видимо, его не узнав, чванливо сказал старлей. – Кто такой? Документы!

– Майор Лавров, – лаконично представился Андрей, показывая удостоверение. – Что, вспомнил? Ты, помнится, прошлой зимой со своим напарником-капитаном точно так же отмазывал четверых подонков из южных регионов. Кстати, их так и не поймали?

– Н-нет... – недовольно кривясь, закашлялся старлей.

Тем временем «бегемот» заворочался и, кряхтя и охая, с трудом поднялся на ноги. С ненавистью глядя на Андрея, он ткнул в него пальцем.

– Он меня бил. Поняли? – чуть ли не в приказном порядке захлюпал «потерпевший». – Арестуйте его!

– Врет! – уже придя в себя, выкрикнула женщина. – Это он меня стал избивать при детях. А этот мужчина за меня вступился.

Успевшая собраться толпа возмущенно загомонила. Пэпээсники, вовремя сообразив, что ситуация явно не в пользу «бегемота», объявили, что сейчас же ему «пакуют ласты» и на его собственной машине везут в «обезьянник». Порекомендовав женщине приехать в райотдел, чтобы написать там заявление, они защелкнули на запястьях сникшего «бегемота» наручники и, загрузив в его собственный джип, быстро куда-то укатили.

– Ага, в «обезьянник» они его повезли! Как бы не так! – язвительно констатировал пожилой мужчина в толстенных очках. – Ща за углом «штуку» баксов стрясут и отпустят. Знаю я их, хапуг гребаных!