Из всей этой сцены в память маленького Павлуши врезались лишь слова бабушки:

– Подумай о сыне. Придут времена, когда каждый осколочек будет цениться дороже и твоей вожделенной стенки, и всех сервизов, вместе взятых. Не спеши избавляться от наследия деда и отца. Папа всю жизнь пытался разгадать тайну терракотовой фрески, но не успел найти, умер от болезни. Здесь, в его бумагах собрано столько материала, что, возможно, когда-то они понадобятся другому исследователю. Возможно, Павлик займется этим и доведет дело, начатое дедом до конца.

Но мама была непреклонна. Она убеждала бабушку часть «наследия» вывезти на дачу, что-то передать в университет, и разменять квартиру. Понимая, что с дочкой не договориться, Ольга Петровна достала конверт, переданный ей Александром, и отдала дочке со словами: «Владей, но в моей квартире чтобы духу этого проходимца Славика не было».

Вскоре после этого разговора мама приобрела однокомнатную квартиру, куда со Славиком и переехала.

– Это все, что я знаю о терракотовой фреске, – сказал Павел. – Мой прадед – профессор Немытевский – умер в китайской провинции Дуньхуан в двадцатых годах. Перед смертью он передал моему деду, который потом стал мужем его дочери Ольги, какую-то карту. Мой дед Павел Петрович был штабс-капитаном, и в составе армии атамана Дутова оказался в Китае. Потом ему пришлось бежать с двумя помощниками – доктором Кацебо и ординарцем Дроновым, они скрывались у китайца. Через какое-то время Кацебо сбежал, прихватив часть бумаг профессора. Бабушка мне немного рассказывала, не любила об этом говорить. Обещала, что, когда я вырасту и займусь историей, она мне как профессионал профессионалу все расскажет, но не дожила до того момента, когда я вырос.

– Вспомни, твоя хромоножка интересовалась твоей родословной? Ну, понятно, что не прямо в лоб, а как-нибудь между делом?

– Вообще-то, она с интересом рассматривала все, что у меня в кабинете стоит за стеклом. Дома, в Питере, а на даче я за ней не наблюдал. Пока разжигал печь, вещи вытаскивал из машины, она какое-то время одна была. Могла посмотреть все что нужно. Но спрашивать ни о чем не спрашивала. Я даже удивился, какая она не любопытная. Обычно девчонки ведутся на все эти статуэтки, что у меня дома расставлены, там их довольно много, а эта смотреть смотрела, но ни о чем не спрашивала.

– Значит, она в них разбирается неплохо, поэтому и не спрашивала. Видела, что почем. Притырить ничего не могла из дома?

– Ну и жаргон у тебя – притырить. Нет, дома все на месте…

– Теперь сообрази, как она слепок ключа от дачи сделала?

– И соображать нечего. Я ключи ей сам передал, пока вещи заносил и за дровами ходил. Она дом открыла, вошла без меня. Могла слепок сделать без проблем… Неужели, она все просчитала заранее?

– Конечно, и падение свое подстроила со всеми вытекающими последствиями… Я вот только удивляюсь, как же ты так повелся? Сам говоришь, что фотограф, наверное, девушек красивых вокруг тебя тысячи крутятся, а ты на эту сразу клюнул. И домой, и на дачу повез…

– Говорю же тебе, редкой красоты девушка. Такую упустить – в дураках остаться. И потом, она довольно интересный собеседник. С чувством юмора, опять же, дела у нее обстоят прекрасно.

– Да, вы, батенька, гурман. Как бы нам ее найти, а? Считай, полгода прошло.

Порецкий почти уже отпилил верхнюю часть матрешки. Он, почему-то, был уверен в том, что в ней окажется …обломок фрески. Не зря ведь профессор Немытевский ездил в Германию вместе с дочерью Ольгой, чтобы взглянуть на то, что немецкие археологи привезли с места раскопок. Поэтому, Ольга Петровна и прятала от Павла матрешку. А что в ней лежит, внуку не успела рассказать.

Наконец, работа была закончена и Михаил, приготовился снять верхнюю часть матрешки.

Глава восьмая

Чен приехал на автозаправку уже глубокой ночью. Сначала он не сразу сообразил, что ночью найти уйгура будет непросто, вряд ли его закусочная работает круглосуточно. В такой дремучей глуши и днем бывает не больше десятка посетителей, а ночью и подавно никого нет.

Но он ошибся. Из всех строений, примыкающих к автозаправке, светилось только одно окно. Как раз в той закусочной, где хозяйничал уйгур.

Чен очень тихо, чтобы не разбудить Гюнтера, вышел из машины и направился к светящемуся окну. Оно находилось довольно низко от земли, и в него можно было без труда заглянуть, что Чен и сделал.

Уйгур сидел у печи, прислонившись к ее стенке, долго хранящей тепло. Перед ним на полу, на большом фанерном листе, были разложены почки трав и он, отбирая по одной веточке из каждого пучка, тщательно осматривал сухие растения, принюхиваясь к ним. Чену даже не пришлось стучать в стекло, потому что уйгур сам заметил его. Он не спеша поднялся с пола, прикрыв сухие растения куском белой ткани, и пошел встречать ночного гостя.

– Заходи, дорогой, – пригласил он Чена в комнату, – погрейся. Ночи холодные, а у меня у печи тепло. Что привело тебя в столь поздний час ко мне? Беда какая приключилась с твоим товарищем?

– Приключилась, только не с ним. В горах ученые работали, и одна девица упала с большой высоты. Когда мы приехали от тебя, ее товарищи накачали снотворным, ну или