тяните. Я хочу четко знать: что вам от меня надо?

Выдержав поистине мхатовскую паузу, Чен изрек:

– Я хочу раскрыть тайну терракотовой фрески. У меня собраны все материалы, включая и фрагменты самой фрески, не достает только маленького кусочка, но очень важного… я знаю наверняка, что он в России, в Петербурге. Но достать его я не смог. Вы должны помочь мне без этого недостающего звена, думаю, у вас это должно получиться. Вы согласны, Гюнтер?

Гюнтер молчал. Про тайну терракотовой фрески он кое-что читал, когда был студентом, и изучал материалы эпохи Тан. Но никогда эта история его особенно не увлекала… Очередной интересный неизученный эпизод, каких в истории еще довольно много. Чем же фреска так Чена зацепила? Если ему так хочется ее найти, я помогу, но для этого китайцу придется выполнить все мои условия.

Глава девятая

Снять верхнюю часть матрешки Михаил не успел – помешал телефонный звонок. Звонила Наталья Истомина, и срывающимся голосом почти кричала в трубку:

– Куда ты пропал? Приезжай, надо срочно что-то предпринимать.

– Наташа, что с тобой? Артурчик свирепствует, да?

– Да какой Артурчик? Тут такое творится…

– Что случилось-то?

Наташа сообщила плохие новости. Совсем плохие. Пока Порецкий изучал дачу рыжеволосого потомка профессора Немытевского, до Марины Рябининой дозвонились коллеги Гюнтера по китайской экспедиции и сообщили о том, что целую неделю ждут Клару и Гюнтера, но они так и не появились. Связи с ними нет, где их искать никто не знает, ничего лучшего, чем позвонить беременной подруге Гюнтера Зоммера в Россию немецкие коллеги не придумали. У Марины и так со здоровьем было не все гладко, так после этого она разволновалась, и ей пришлось вызывать неотложку. Ее увезли в больницу, ее мама и Наталья места себя не находят, а Порецкий вместо реальной помощи осматривает какую-то дачу…

Наталья говорила быстро, прерываясь на то, чтобы подавить готовые прорваться наружу рыдания. С Гюнтером что-то случилось, это факт. Возможно, самое страшное, о чем Порецкий и думать-то не хотел.

Чтобы как-то успокоить свою давнюю подругу и коллегу, он брякнул первое, что пришло ему в голову:

– Наташа, поезжай к Марине в больницу и успокой ее. Скажи, что я многое узнал о том, что нужно организаторам этой экспедиции. Сейчас я поеду и найду человека, связанного с похитителями Гюнтера и Клары. Скажи, что с Гюнтером все будет хорошо.

– Мишаня, точно! Ты обещаешь?

– Да, я обещаю.

Миша отложил телефон и сел в кресло. Павел, присутствующий при разговоре, восхищенно посмотрел на Михаила:

– Врешь ты уверенно, у меня так никогда не получалось.

– Какие твои годы. Поживешь с мое, научишься. С Натальей я дружу много лет, это она меня с моей женой – француженкой познакомила. Мы с ней как родные. А Марина – ее лучшая подруга. Так что надо им помочь.

– Слушай, а зачем нужно было этого Гюнтера похищать?

– Сам поражаюсь. Дело в том, что организатор всей этой экспедиции – такой коварный тип, что от него хорошего ждать не приходиться. У меня вся надежда на то, что настоящий заказчик, человек более разумный. Другое дело, что он хочет конкретно от Гюнтера. Вдруг, чего-то такого, от выполнения чего Гюнтер может отказаться? Тогда уже все, кранты. Ладно, давай думать, как искать твою мнимую хромоножку Катю, но сначала посмотрим, что наша матрешка столько лет хранила в тайне.

Миша заглянул, наконец-то, внутрь матрешки. Нижняя часть ее почти на треть была заполнена мелким, похожим на муку, песком. Из него торчал лишь острый кусок глиняного осколка. Порецкий аккуратно, чуть дыша, потянул за кусок и извлек на свет божий глиняный черепок.

Первой мыслью у него было – а не рассыплется ли это глиняное сокровище прямо в руках? Если столько лет матрешку никто не открывал, да и, судя по всему, до того как кусок поместили в матрешку, кусок глины тоже не одну сотню лет где-то пролежал, не распадется ли он на кусочки и крошечки?

Он стоял и держал кусочек аккуратно, двумя пальцами, боясь сделать лишнее движение. Да что там движение? Он и заговорить-то боялся.

Павел быстрее пришел в чувство. Он осторожно взял из рук юриста бесценный обломок и поднес его к глазам, пытаясь разглядеть изображение.

Михаил не выдержал, спросил:

– А штука не рассыплется?

– Нет, не должна, – уверенно парировал Павел, – я таких штуковин много повидал у бабули.

– Неужели тебе совсем не передался интерес от профессора Немытевского? Даже странно, что ты не стал историком.

– Я в маму пошел. Она всю жизнь боролась со всем, что так или иначе связано с археологией, историей. Ей хотелось жить настоящей жизнью – чтобы все вокруг бурлило, кипело. Я такой же. А бабуля обожала подобные черепушки, любила работать в тишине. Телевизор не включала, музыку не слушала. Только изредка в филармонию ходила на хорошие концерты.

– Ну и что тут нарисовано? Дай, теперь я посмотрю.

Но ни Павлу, ни