– Попытаешься убить Го-Лоита?! Через ментальную сеть?!

– Если представится возможность. Прежде всего, нам нужна достоверная, исчерпывающая информация. Каковы планы омни? Чем они располагают? Кто их древние враги? Яна, действуя вслепую, мы либо подыграем ему, либо погибнем!

– Тебе нужна информация? Мог бы просто спросить меня! Эту систему создали логриане. Го-Лоит жаждет заполучить технологию логров, разве непонятно? Антон, ты многое можешь узнать, не погружаясь в их ментальную сеть! – в голосе Яны звучала неподдельная тревога. – Ведь наши наниты работают. Я открою свой рассудок!

– Яна, милая, – мягко прервал ее Антон, и сердце девушки замерло от простого, нежного слова, которое никто никогда не произносил для нее. – Много ли тебе известно о логрианах?

– Нет, – подумав, призналась она. – Я даже не знала, что в Первом Мире существуют древние системы обороны. – На ее черты набежала тень. – Но, Антон, ты соизмеряешь риск?

– Го-Лоит ничего не делает просто так. Он позволил нам бежать. Понимал, что ты расскажешь мне историю своей цивилизации, но счел это обстоятельство несущественным. Вторжение в ментальную сеть, взлом фокарсианских нейрокомпьютеров – вот чего действительно не ожидает омни! Прости, но сейчас мы попусту теряем время!

Яна нахмурилась. Иллюзия свободы на миг ослепила ее. Антон прав. Мы толком ничего не знаем о логрианах. А уж об омни – и подавно.

– Мои действия? – тщательно скрывая растущую тревогу, тихо спросила она.

– Придерживайся знакомых дорог. – Он вывел на монитор карту окрестностей, очертил дугу, отметив предгорья. – Вот примерный радиус действия основной ментальной сети. БМК должна находиться в постоянном движении на границе зоны уверенного мнемонического контакта.

– Они почувствуют мое присутствие, Антон! Я не смогу заблокировать колонию нанитов!

– Это и не нужно. С расстоянием мысленные образы становятся тусклыми, неразборчивыми, – произнес он. – Го-Лоит уверен, все идет согласно его плану. Мы бежали, использовав предоставленную им возможность. Где бы ты попыталась скрыться?

– По ту сторону гор есть старая база тиберианцев.

– Проложи маршрут. С учетом моей задачи.

Яна на миг задумалась, затем обозначила курсовую нить, совпадающую с одной из хорошо сохранившихся древних дорог, ведущей через предгорья, в обход кратера, к перевалу.

– Отлично, – одобрил ее выбор Антон. – Держись этого маршрута. Если на пути попадутся патрули скелхов, уничтожай их. Думай только о бегстве, о базе тиберианцев, хорошо? Почувствуешь, что со мной неладно, немедленно сворачивай в горы, уводи нас из зоны действия ментальной сети.

– Да, за это не волнуйся. Но как я узнаю, что с тобой все в порядке?

– Ощущаешь тепло в мыслях?

– Да. – Яна потупилась.

– Если оно исчезнет – значит, пора уходить.

Первый Мир. Предгорья.

Сиреневое утро врывалось в окошко косыми столбами света.

Урман пришел в сознание, но лежал неподвижно, вслушиваясь в звуки. Скрипнула дверь. Легкие шаги, позвякивание ведер, приглушенные голоса создавали обманчивое ощущение мирной обстановки.

В воздухе кружили пылинки. Пахло свежеиспеченным хлебом.

Тугая повязка сдавливала ребра, мешала глубоко вдохнуть. От слабости кружилась голова. Одежда, экипировка, оружие – все исчезло.

Урман со стоном сел, коснулся босыми ногами деревянного пола. Придерживаясь за спинку кровати, встал и, касаясь рукой бревенчатой стены, медленно, неуверенно пошел к дверям.

На улице пахло ранней весной.

Лесной хутор. Он обежал взглядом добротно срубленные хозяйственные постройки, образующие периметр внутреннего двора.

Открылась дверь сарая. Из сумрака на яркий свет вышел здоровенный розовощекий парень, одетый в холщовые штаны и рубаху. Заметив Урмана, он прямиком направился к нему.

– Ну, очнулся наконец, – пробасил он. – Захаром меня зовут, здоровы будем.

Урман пожал мозолистую натруженную ладонь, коротко, односложно представился, не упомянув звания.

Захар кивнул.

– Имя твое известно. Да присядь, вон на крыльцо хотя бы. А то свалишься ведь. В чем душа держится.

– Как я тут оказался?

– Старый тиберианец тебя привез.

– Когда это было?

– Три месяца уж прошло.

Урман смертельно побледнел.

– Тиберианца звали Казимиром?

– Угу, – кивнул Захар, присаживаясь рядом. – Покалечило его. Ногу чуть ниже колена лазером отхватило. Тебя просил выходить. А сам на БПМ укатил. Куда, не сказал. Это сразу после Смещения было.

Простые бесхитростные фразы ударили наотмашь. В голове помутилось. Три месяца?!

– Что в округе?

– Чужих пару раз видели, но издали. Они предгорий опасаются. А на равнине, говорят, зверствуют. Где Флот Конфедерации? – тихо спросил Захар. – Почему нас бросили?

– Я не знаю. Но разберусь. – Голос сипел, в груди росла боль, на губах пузырилась кровь. – Экипировка моя где? И оружие?

Захар сокрушенно покачал головой.

– Куда собрался? Тебе еще лежать и лежать. И километра не пройдешь. Две пули в груди, шутка ли? Мы в тебе жизнь поддерживали, как могли. По старинке.

– Сущностями? – вздрогнул Урман.

– Ну а как еще? Хирургов среди нас нет. После Смещения холода стояли лютые. Зверье за перевалы ушло. Посевы погибли. Перебиваемся кое-как. Мне своим-то что сказать? Как нам быть? Бросать все? Уходить?

Урман не нашелся что ответить. Он и сам не понимал происходящего. Где корабли капитана Воронина? Почему до сих пор не восстановили связь с Обитаемой Галактикой?

– Я разберусь, – превозмогая растущую боль, упрямо повторил он.

* * *

На следующий день, ранним стылым утром, Урман добрался до знакомых мест, благо хутор располагался недалеко от его цели.

Еще не наступил рассвет. За ночь хрупкий ледок подернул лужи. В небе бледнели лики планет Ожерелья. Одна висела близко, казалась огромной, на ней были отчетливо видны детали рельефа, остальные, уменьшаясь в размерах, дугой сбегали в сторону горизонта.

Туман, словно живое существо, полз вдоль склонов, сгущаясь в ложбинах, клубясь, лениво перетекал через невысокие гряды скал, омывал стволы деревьев, просачивался меж голых ветвей.

Говорят, природе нет дела до смертельных схваток могучих цивилизаций, она воспрянет, залечит раны, пробьется к теплу и свету юной зеленью клейких побегов. Руины постепенно зарастут, воронки обмельчают, серые шрамы оползней, оставшиеся на склонах после гравитационных ударов, вновь укрепят корни неприхотливых стелющихся кустарников, истлеют тела, проржавеют обломки, и все вернется на круги своя.