Ему быстро понравилось, что за свои познания он получил уважение братства, и он стал стремиться знать еще больше, — чтобы его еще больше уважали. Когда аббат отлучался из монастыря, своим заместителем он назначал Диего — в обход устава. Архиепископ сообщил ему, что папа уже наслышан о двух талантливых цистерианцах, и по окончании работы над рукописью, их с Себастьяном непременно призовут в Рим. И он покорно согласится и поедет в Вечный город, готовый к выполнению новых заданий…

В три утра брат Себастьян проснулся и увидел, что ложе Диего рядом с его скамьей пусто (келий у цистерианцев не было, и все монахи спали в общей комнате). Может, он уже у заутрени, — решил брат Себастьян, но брата Диего среди молившихся монахов не оказалось. В трапезной Диего также не было. Перепугавшись, брат Себастьян поспешил в залу, но зала была безлюдна. Куда-то исчез и молчаливый монах, неизменно дежуривший у входа.

Чтобы побороть волнение, брат Себастьян стал медленно вышагивать по зале, считая свои шаги. Он насчитал их более ста, прежде чем появился аббат. Он был хмур и молчалив, хотя еще вчера не скрывал своей радости по поводу грядущего окончания работы над рукописью. Брата Себастьяна больно кольнуло под сердце. Нет, неспроста всю ночь его терзали какие-то отвратительные видения. А тут еще зуб разболелся. Так и есть: что-то случилось.

Аббат молчаливо прошествовал в центр залы и остановился напротив вросшего в пол брата Себастьяна. Некоторое время он пристально смотрел в глаза монаху. В этом взгляде были и гнев, и испуг, и безысходность, и жажда возмездия. И брат Себастьян все понял. Он сделал шаг назад, смиренно потупил взор и едва слышно произнес: "На все воля Божья!". "Аминь!" — не своим голосом ответил аббат.