Она заставляет ветку на ближайшем дереве треснуть и свалиться на мостовую. Идеально замаскировав звук открывающегося замка.

– Рейдеры в городе? – спрашивает женщина-охранник, и ее смех сменяется паникой.

– Спорить не стану, – предупреждает мужчина.

Они срываются с места, чтобы посмотреть, в чем дело. Мы можем проскользнуть в обсерваторию незамеченными и нежданными.

Опасаясь камер наблюдения, Страж Хейвен продолжает нас скрывать.

– Лаэрон вошел, – шепчет нимф из Норты.

Мы отзываемся по очереди, не видя друг друга.

– Джиданса.

– Райдал.

– Ниро.

– Айрис.

– Делос, – произносит Страж Хейвен.

Усмехнувшись, я затворяю за нами дверь.

«Проникнуть в тюрьму-обсерваторию. Готово».

Я не позволяю себе расслабляться. Никаких вздохов облегчения, пока я не окажусь дома, с детьми Бракена, живыми и невредимыми. И то нужно будет держать ухо востро. Как сказала бы мама, не время спать, если хочешь выиграть войну. Несмотря на перемирие, она продолжает бушевать.

Шаги Джидансы отдаются тихим эхом, когда она обходит комнату. Поиски занимают несколько долгих минут – достаточно, чтобы мы занервничали. Напряжение растет с каждой секундой, пока она не возвращается. Я буквально слышу в ее голосе улыбку.

– Вот идиоты, – говорит она. – Камер нет. Ни одной.

– Как это может быть? – негромко спрашивает Лаэрон.

Я стискиваю зубы.

– Возможно, им не нужны никакие доказательства того, что дети здесь, – говорю я, предлагая единственное объяснение, которое могу придумать. На войне происходят ужасные вещи, даже с Серебряными. Я прекрасно это знаю. – Ну или того, что они с ними сделали.

До нас это постепенно доходит. И ужас растет.

Я вздергиваю подбородок, поправляю невидимые волосы и заправляю прядки за уши.

– Страж Хейвен, достаточно.

– Да, ваше величество.

Я слышу, как он кланяется, а потом и вижу.

Мы становимся видимыми, все сразу, как будто внезапно протерли стекло. Большинство оглядывают себя, проверяя, всё ли на месте, а Ниро смотрит на меня. Тусклый свет, льющийся сквозь стеклянный купол, придает его лицу болезненный зеленый оттенок. Во взгляде целителя я ощущаю вызов, а может быть – радость. То и другое мне не нравится.

– Сюда, – говорю я, сосредоточившись на том, что нужно делать.

Все становятся цепочкой, Ниро тоже, и я рада, что следом за мной идет Джиданса. И Страж. Я – королева Норты, и он поклялся защищать меня, как и Мэйвена.

Мы обходим громадный телескоп, направленный вверх, в сторону купола; он сделан из латунных труб и стекла. «Какая трата материалов», – думаю я. Звезды находятся за пределами досягаемости людей, даже Серебряных. Это – царство богов, и только богов. Нам не под силу их достичь. К чему впустую тратить время, ресурсы и энергию?

От центрального круглого помещения отходят несколько комнат, но мы не обращаем на них внимания. Я рассматриваю мрамор под ногами в поисках трещин, хотя, в общем, не ожидаю их найти. Приходится снова открыть флягу. Кивнув Лаэрону, я приказываю ему сделать то же самое.

Вода течет по мраморному полу, растянувшись тончайшей пленкой. Она разливается по камню, проникая в желобки и швы между плитами.

– Здесь, – говорит Лаэрон, сделав несколько шагов к стене.

Вода там встала дыбом, превратившись в гигантскую каплю. Приблизившись, я замечаю в ней летящие вверх пузырьки воздуха.

Внизу – пустое пространство.

Джиданса быстро справляется с каменной плитой, подняв ее движением пальцев. Внизу стоит темнота, но не полный мрак. В помещении под обсерваторией горит свет, где-то дальше по коридору. Достаточно яркий, чтобы рассеять мглу, но не настолько, чтобы просочиться из-под камня, который служит люком.

Лестница ведет вниз и словно манит.

Первым, сообразно нашему плану, идет Райдал, за ним Ниро, держа одну руку на кобуре на тот случай, если Райдал встретит противника. Следом шагает Страж Хейвен. Я замечаю, что руки у него потемнели – в них собралась тень, подобная клубящемуся дыму. Я иду за ним вплотную, рядом со мной Джиданса, Лаэрон замыкает.

«Это несложно», – говорю я себе. И я права.

Коридор изгибается, выводя за пределы обсерватории. Нет ни стражей, ни камер. Ничего, кроме тусклых ламп и эха наших собственных шагов.

Это место специально создали для детей Бракена? Сомневаюсь. Камень стар, хотя стены недавно выкрасили в теплый желтоватый цвет. Приятный, даже успокаивающий. Не ожидала такого для вражеских пленников.

Эти монфорцы очень странные.

Примерно через сотню метров коридор расширяется, превратившись в нечто вроде прихожей с несколькими окнами. Я останавливаюсь и смотрю на сияющий город. Стекла, очевидно, толстые: я не слышу сирен, хотя вижу тревожные огни, вспыхивающие там и сям по всему Асценденту.

Мы удивленно переглядываемся с Джидансой, которая, кажется, озадачена ничуть не меньше. Она пожимает плечами и указывает подбородком направо, где находится одна-единственная дверь.

Она непримечательная и, насколько я могу судить, даже не особенно крепкая.

Когда я касаюсь ладонью замка, то понимаю, в чем дело.

– Молчаливый камень, – шепчу я, шарахаясь, как от ожога.

Даже приглушенное действие камня, удушающего способность, заставляет меня содрогнуться.

– Вот палачи.

Джиданса издает негромкий звук, полный омерзения.

– Бедные дети. Они провели тут несколько месяцев.

Остальные разделяют ее чувства.

Все, кроме одного.

– Чем хуже для них, тем лучше для нас, – говорит Ниро без тени сочувствия.

Я с недоброй усмешкой поворачиваюсь к нему.

– Что ты имеешь в виду?

– От Молчаливого камня они стали вялыми и сонными. Никто не обратит внимания, если утром они не зашевелятся, – произносит он, тыча в ношу на спине у Райдала. Его рука похлопывает по человеческой плоти без всякого уважения.

Возможно, он прав, но я все равно хмурюсь.

– Давайте вытащим их отсюда, – говорю я, щелкнув пальцами. – Страж Хейвен, мне нужна ваша помощь. Ниро, будь готов. Ты понадобишься.

Я знаю, какой эффект оказывает тюрьма из Молчаливого камня. Я видела пленную Бэрроу. Ее запавшие щеки и тусклые глаза. Выпирающие кости, холодную кожу, на которой отчетливо виднелись вены. А она была упрямой девчонкой, которая держалась за собственную ярость, чтобы не сойти с ума, цеплялась за свои убеждения, хоть и глупые, обреченные. Дети принца Бракена еще малы, им всего восемь и десять лет. Урожденные Серебряные, полагающиеся на свою способность и не помнящие жизни без нее. Не желаю знать, что сделал с ними Молчаливый камень, но выбора нет.