Мужчина и женщина. Знающие друг друга, похоже, с самого детства. Оба обладают влиянием, но если она — наследница и законная владелица своих богатств, то он поднимается вверх по трупам. И поднялся уже настолько высоко, что смотрит на эрриту Фьерде как на равную себе. Еще немного, и равенство исчезнет. Растворится в прошлом. А тогда народ, пока еще не выбравший какую-либо сторону, поймет, кому в Катрале принадлежит власть, вся без остатка. Как бы хороша и справедлива ни была Эвина, за спиной бальги — послушные солдаты, не знающие пощады. А главное, не знающие другой жизни, кроме как в зависти перед дарами демонов…

— Я поеду с вами. Если пожелаете, эррита.

Она желала. Сливово-карие глаза вспыхнули благодарностью, не прошедшей незамеченно для блондина. Он сжал губы, и без того неулыбчивые, но спросил по-прежнему равнодушно:

— Кто этот человек?

— Гость моего дома.

В коротком ответе благороднейшей из благородных нашлось все, что только могло там оказаться: гордость, вызов, торжество, страсть.

Не надо было иметь много ума, чтобы понять, о чем хотела заявить Эвина. Блондин, по крайней мере, понял. И брошенный в мою сторону взгляд неприкрыто заявил, что одним врагом у меня уж точно стало больше.

* * *

Карета верховного бальги была втрое больше, чем коляска, на которой меня доставили в имение Фьерде, и, разумеется, двигалась втрое медленнее. Вместо занавесок имелись плотные шторки, опустив которые можно было погрузить пространство внутри в очень темные сумерки, но блондин не стал так делать, наверное, предпочитая смотреть на лицо Эвины, освещенное солнечными лучами, а не огоньками масляных ламп.

Ехали мы в полном молчании, хотя по лицу бальги было заметно, что он не прочь задать множество разных вопросов, причем не только эррите, но и мне. И это, признаться, несколько удивляло. Кто я для него? Всего лишь чужак, снискавший женскую благосклонность. Не обладаю каким-то особым влиянием, если прибыл в Катралу в сопровождении единственного слуги. Не лезу в чужие дела… Не лез до последнего момента то есть. Но на моем месте многие посчитали бы необходимым оказать поддержку даме, даже не самые смелые. Или кто-то из лазутчиков местного властителя все-таки подслушал наш с золотозвенником разговор? Но тогда бы блондин не смотрел на меня так, как будто увидел впервые. Нет, его интерес кроется в чем-то другом. В чем-то непонятном для меня и потому пока что опасном.

Скрипнув всеми четырьмя колесами сразу, карета остановилась. Бальга вышел в услужливо распахнутую кем-то дверцу первым и остановился, ожидая, что далее его примеру последует женщина, но вместо эрриты на жару выбрался я и встал по другую сторону.

Эвина выдержала явно мучительную для блондина паузу, а выходя, оперлась конечно же на мою руку. Ореховые глаза мигнули, однако злобы или иного похожего чувства в них не прибавилось.

— Придется немного пройтись пешком. Спуститься между холмами, — сказал бальга и отправился в указанном направлении, уже не обращая внимания, следуем мы за ним или нет.

Походка молодого мужчины была уверенной, упругой и расслабленной ровно в той мере, что позволяет в любое мгновение перейти от отдыха к действиям. Если он и полагался на своих слуг, то отнюдь не во всем, и сам мог, если понадобится, применить оружие. Хотя как раз бальга, в отличие от остальных черномундирников, сейчас вооружен не был.

Узкая, но утоптанная тропинка привела нас на небольшую лужайку, если таковой можно было назвать пустое пространство, окруженное холмами и поросшее короткой жесткой травой, на которой, как на ковре, лежали несколько человек. Лежали неподвижно, кто глядя в небо, кто, наоборот, уткнувшись лицом в землю. Пять мужчин и одна женщина.

— Лейра… сестренка…

Это произнесла Эвина. Одним губами. Другая бы на ее месте бросилась к погибшей родственнице и начала рыдать или делать то, что обычно делают женщины при столкновении со смертью, но благороднейшая из благородных, видимо, прекрасно понимала, что если уж быть сильной, то сильной всегда. Да и кто бы дал волю своей скорби в присутствии черномундирников, окруживших лужайку плотной цепью?

— Вы узнаете этих людей? — спросил бальга.

— Да, — ответила эррита Фьерде, подняв подбородок.

— Как полагаете, что здесь произошло?

Она посмотрела на блондина так выразительно, что могла бы смутить и камень, но верховный бальга Катралы то ли родился бесчувственным, то ли успешно избавился от своих слабостей еще в колыбели.

Итак, благороднейшей из благородных все еще нужна моя помощь. Может быть, даже больше, чем прежде.

— Если хотите, я могу высказать свои предположения.

— Извольте, — разрешил блондин, пожалуй даже чуточку оживляясь.

Я прошел между лежащими телами. Кровь, вытекавшая из них, похоже, высыхала, едва появляясь на поверхности ран, а потому не успела привлечь мух и падальщиков, хотя побоище явно произошло несколько часов назад.

Все ранения были похожи друг на друга, как капли воды из одного источника. Что было и неудивительно, учитывая оружие, и выпавшее из мертвых рук, и оставшееся в скрюченных судорогой пальцах. К тому же погибшие четко разделялись на два лагеря: двое мужчин носили уже хорошо знакомые мне черные мундиры с алыми пряжками на груди, трое других были одеты наподобие слуг в имении Фьерде, но без ярких кушаков. Вот только женщина, чье лицо смерть исказила до полной несхожести с чертами благороднейшей из благородных, оказалась изранена куда сильнее своих помощников. Такое впечатление, что ее кто-то удерживал, подставляя под удары, потому что живот и грудь превращены в полнейшее месиво.

Кто-то прикрывался сестрой Эвины, как щитом. Но как он смог этого добиться? В распоряжении имелся только один ответ. Демон, появившийся так вовремя для оставшегося без поддержки черномундирника. И так некстати для одной из эррит Фьерде.

— В драке сошлись две стороны.

— Это видно любому, — съязвил бальга.

— Две непримиримые стороны. Не знаю, в чем причины этой вражды, но пленных ни та, ни другая брать не собирались. Эти, — я указал на черномундирников, — умерли первыми. Вернее, раньше всех остальных. Но драка не закончилась, а, наоборот, стала еще ожесточеннее. Настолько, что дерущиеся не пожалели уже убитых и вдоволь потоптались по ним. А дрались они с тем, кто умер уже на улице города. И ранен он был до начала настоящей драки. Видите это пятно? Он стоял здесь, истекая кровью. А потом, по всей видимости, бросился в атаку, воспользовавшись женщиной как прикрытием. Ну а то, что ему удалось справиться с тремя противниками…

— …объясняется уже совсем иными причинами, — закончил вместо меня бальга. — Изначально силы были равны, а значит, сражение началось честно, да и закончилось… Вы согласны со словами своего гостя? Возражений нет?

Эвина молча повернулась спиной к мертвым телам, едва позволяя заметить, что в сливово-карих глазах так и не появилось ни слезинки.