Наверное, со стороны так и кажется. Но невозможно объяснить тому, кто ни разу не входил в обстоятельства, что разговор по душам с эрритой Фьерде сейчас был бы бесполезен. Совершенно. Людей, находящихся в подобном расположении духа и переживших схожее потрясение, я уже видел. Вернее сказать, насмотрелся. И любые попытки их вразумить заканчивались ничем.

— Она бы не стала слушать.

— Конечно, не стала бы. Это ее жизнь. Да и когда женщина пускает тебя в свою постель, еще не значит, что одновременно она распахивает перед тобой душу.

А вот такое замечание могло бы заслужить удара по лбу. Или по щеке, если бы передо мной стоял равный противник. Потому что обидно слушать из чужих уст правду, которую сам стараешься не замечать. И самым разумным после такого поворота беседы может быть только резкая смена темы. Например:

— Кстати о постели. Где мы будем ночевать?

* * *

В отличие от столицы, да что там, даже от захолустного Литто, в котором мне довелось побывать, Катрала не полнилась красочными вывесками, зазывающими горожан промочить горло или провести время в веселой компании. И согласную приютить нас обитель мы нашли совершенно, случайно, скорее даже, она сама нас нашла.

Вернее, он. Пожилой, но все еще черноволосый мужчина, сидевший на ветхом стульчике у неприметной калитки, выходящей на пустынную улицу, окликнул нас, уже порядком измученных бесплодными странствиями под темнеющим небом. Надо сказать, с наступлением темноты людей на улицах прибавилось не шибко, а их мутно-серые и черные одежды потихоньку начали не просто надоедать, а раздражать. Поэтому когда в сумерках возникло светлое пятно, да еще и не оставшееся безучастным к двум заблудившимся прохожим, грех было не прислушаться к хрипловатому:

— Что-то ищете, эррете?

За все время вынужденной прогулки ни один из немногочисленных встреченных нами горожан не изъявил желания поговорить, поэтому проявленное стариком любопытство настораживало. И немного пугало. Правда, не настолько, чтобы молча пройти мимо.

— Ага, — ответил Натти. — Место, где можно было бы наполнить желудки и дать отдохновение усталым ногам.

— И насколько же устали ваши ноги?

Вопрос был задан с чувством, весьма похожим на надежду. К тому же был задан прямо, а значит, требовал столь же прямого ответа:

— На крепкий сон до утра, не меньше.

Мужчина степенно кивнул, поднимаясь со стула:

— Если пожелаете, можете провести ночь в стенах моего дома. Скоро совсем стемнеет, а темнота — не лучшая подруга для благородных эррете. — Он толкнул калитку, повернувшуюся на петлях с едва различимым шелестом, и прошел внутрь, не оборачиваясь, словно был уверен, что мы непременно отправимся следом.

— Что скажешь? — спросил я у рыжего. — Рискнем?

— Особого выбора все равно нет. Можно, конечно, и на какой-нибудь крыше переночевать, не замерзнем. Решай сам.

Крыши в качестве места ночлега меня не привлекали, особенно черепичные, поэтому я предпочел пригнуться перед низковатым калиточным проемом и отправиться туда, куда нас так любезно пригласили.

За глухой каменной кладкой прятался неожиданно широкий двор, вымощенный красочными глиняными плитками, глянцево поблескивающими в лучах заходящего солнца. А в той стороне, где небесный свет не мог перебраться через ограду и уже наступили благословенные сумерки, стоял длинный стол с лавками по обеим сторонам, а рядом хлопотал слуга, примерно такой же старый, как и хозяин.

— Кого это вы привели, эррете? — тревожно продребезжал он, увидев нас.

— Не твоего ума дело, — отмахнулся мужчина. — Лучше поторопись с ужином.

Слуга проворчал себе под нос длинную фразу, одновременно дающую нам с Натти весьма нелестную оценку и исполненную неподдельной заботы о неразумном господине, приглашающие в дом первых встречных, но перечить не стал и бодро посеменил исполнять приказ.

— Присаживайтесь, эррете. Сейчас в доме будет становиться все жарче, зато на двор приходит долгожданная прохлада.

Мы сели за стол, и я, только вытянув ноги, почувствовал, как сильно они натрудились за день.

— Издалека приехали? — спросил хозяин дома, еле вытерпев положенную правилами приличий паузу.

Говорить правду не всегда приятно, зато легко:

— Из столицы.

— И чем живет Веента?

Судя по тому, с каким искренним, почти детским любопытством он это спросил, в этом доме гости бывали нечасто.

Скорее всего, никто вовсе не заходил к старику уже многие годы, поэтому тот и сидел весь день на улице в ожидании хоть какого-нибудь собеседника. Но делиться с южанином своей любовью и ненавистью к родному городу я не собирался.

— Тем же, чем все прочие города. Люди рождаются и умирают. Кому-то удается отодвинуть одно событие от другого подальше, кому-то нет. Вот и у вас, к примеру, сегодня несколько человек тоже простились с жизнью до срока.

Расчет оказался верным: упоминание о местных событиях заинтересовало старика куда больше, чем жизнь далеких краев.

— А вы знаете, кто именно умер? В этот дом новости приходят, уже успевая стать такими же дряхлыми, как и я.

— Умерла сестра Эвины Фьерде.

— Малышка Лейра? — всплеснул руками хозяин. — Но она была еще так молода! Что же ее сгубило?

Ну не особенно и молода, если приглядеться. Но конечно, и не так стара, чтобы умереть смертью, не вызывающей удивленных вопросов.

— Несколько ударов ножом.

— Ее… убили?

— К несчастью, да.

Старик какое-то время молчал, позволяя расслышать, как где-то в доме звенит и стучит посудой слуга, а потом заметил:

— Это вы правильно сказали, эррете. К несчастью. И не только для семьи Фьерде, а для всех нас… Убийца известен?

— Он был одним из тех, кто носит черные мундиры.

— Неужели она так просто позволила себя… — В голосе моего собеседника проступило неподдельное возмущение.

— Не просто. Но с демоном у нее не было шансов справиться.

Лицо старика замерло безжизненной маской, и, когда губы все же шевельнулись, сеть глубоких морщин, кажется, стала еще обширнее.

— Ийани снова появились в Катрале?

Я почему-то думал, что это известие опечалит собеседника или обеспокоит, но в голосе хозяина дома явственно послышалось все, что угодно, кроме огорчения. Наоборот, услышав про пришествие демона, старик словно встрепенулся, скинув долой пяток лет. Впрочем, раздумывать над замеченными странностями было некогда: рассказ нуждался в продолжении.

— По крайней мере один. И он успел еще раз сменить тело и натворить бед, прежде чем был пойман. Блондином, который носит на груди рубиновую брошь.