Мирослава догадалась, кого передразнил её помощник, и, улыбнувшись, спросила:

–И что же она нащебетала маникюрщику во время процедур?

–Во-первых, Гордиевский не маникюрщик, если бы он вас услышал, то его возмущению не было бы предела.

–Кто же он в таком случае?

–Мастер по уходу за руками. Как он сам считает, волшебник.

–Даже так?

–И я склонен с ним согласиться. Во-вторых, Стелла Эдуардовна во время своих многочасовых откровений не поведала Юлию ничего такого, за что её можно было бы засадить за решётку.

–Жаль,– сказала Мирослава.

–Но ведь вас привела в салон Эльвира Родионовна Кобылкина.

–Это так, но я понадеялась, что и Стелла туда ходит.

–Она и ходит.

–Но нарыть на неё тебе ничего не удалось.

–В салон также ходит Марго.

–Какая ещё Марго?– удивилась Мирослава.

–Не королева Франции, а сотрудница рекламного агентства «Честное слово».

–Ты имеешь в виду агентство Ларина?

–Его самого.

–Но при чём здесь эта Марго. Как её там по батюшке,– Мирослава, совсем как друг её детства Шура Наполеонов, пощёлкала пальцами.

–Маргарита Витальевна Завьялова.

–И что нам с этой Маргариты?

–Она подруга Эльвиры Родионовны Кобылкиной!

–И что с того?

–Юлий жаловался, что Кобылкина – женщина неразговорчивая, вся в себе.

–Бедный Юлик!– притворно посочувствовала мастеру по уходу за руками детектив.

–Юлик-то, может быть, и бедный, хотя я в этом сильно сомневаюсь. Но тем не менее мы с вами вполне можем разбогатеть!

–Что-то я тебя не пойму.

–Я имею в виду разжиться информацией! Кобылкина неразговорчивая с посторонними, но от подруги у неё, наверное, нет тайн. Даже самому замкнутому человеку нужна отдушина.

–Допустим.

–И отдушиной для Кобылкиной, скорее всего, является Завьялова. Ей она может рассказывать все свои секреты.

–Но с какого боку здесь Стелла Эдуардовна?

–С такого, что муж Эльвиры Родионовны дома может делиться с женой информацией о партнёре, его семье. Возможно, Денис Сергеевич высказывал имеющиеся у него опасения, предположения, которыми он не собирается делиться с полицией. Да и сама Эльвира, работая в офисе, могла что-то узнать, услышать.

–Возможно, ты и прав,– задумалась Мирослава.– Но почему ты думаешь, что эта Маргарита захочет нам выложить всё, что ей рассказывает подруга.

–Агентство Ларина на хорошем счету, у них много заказов, клиенты выстраиваются в очередь, отсюда следует, что у сотрудников высокая зарплата и они дорожат своим местом.

–Поняла,– рассмеялась Мирослава,– ты хочешь немного пошантажировать эту неведомую нам пока Маргариту.

–Почему сразу шантажировать,– обиделся Морис.– Мы просто разъясним ситуацию Ларину, а он – Завьяловой. И я думаю, я почти уверен, что женщина не откажется помочь нам в поиске убийцы компаньона мужа её подруги.

Оба детектива даже не догадывались о том, как Морис близок к истине.

–И потом,– сказал Морис,– ведь опасность может грозить и Кобылкину.

–Не знаю, не знаю.

–И у Эльвиры Родионовны наверняка из-за этого сердце не на месте.

Мирослава улыбнулась и спросила:

–А ты видел этого Кобылкина?

–На сайте.

–И как он тебе?– продолжала улыбаться Мирослава.

–Если вы имеете в виду его внешность,– проговорил Морис,– то есть хорошая пословица!

–Ну-ка, ну-ка,– подначила она его.

–Не по-хорошему хорош, а по-милому мил!– старательно выговорил он.

Мирослава расхохоталась. Потом посмотрела на нахмурившегося Мориса и сказала:

–Я же не говорю, что ты однозначно не прав.

–Не говорите, но даёте понять это своим просто неприличным смехом.

Мирослава не выдержала и снова рассмеялась.

–А между прочим,– сказал Морис,– когда я говорил о женщинах, которые, даже выйдя замуж за богатого мужчину, продолжают работать, я имел в виду именно Эльвиру Родионовну.

–Я уже об этом догадалась. Делаем ставку на её болтливость за чашкой чая с подругой?

–Почему именно болтливость,– обиделся за Кобылкину Морис.

–Ладно, ладно, разговорчивость,– погладила помощника по шёрстке Мирослава.

–У меня такое ощущение,– вздохнул Миндаугас,– что мы вытаскиваем изо всех щелей всё, что на глаза попадётся, и стаскиваем всякий хлам в одну кучу.

–Правильно,– проговорила Мирослава, подражая голосу кота Матроскина,– чтобы потом выстроить из всего этого конструкцию для раскрытия убийства.

–Вы умная, чего-нибудь да и придумаете,– сказал он.

–Что-то в твоём голосе маловато оптимизма.

–Это потому, что я спать хочу.

–Так иди и спи.

–А вы?

–Ты что, приглашаешь меня к себе в комнату?

–Нет, я просто интересуюсь.

Мирослава вздохнула, не скрывая показательного сожаления, потом ответила:

–Нет, я ещё посижу и подумаю. Видишь, серпик месяца запутался в ветвях,– кивнула она на сад.

–Вижу.

–Так вот, может, он чего мне подскажет.

–Всё шутите,– проговорил он, поднимаясь с кресла и направляясь в дом.

–Не скажи…

–Если бы я был мистиком, то предположил бы, что вы при распутывании преступлений используете колдовские ритуалы.

–Не без этого,– загадочно улыбнулась она, прислушалась к ветру, покачивающему верхушки деревьев, и снова стала смотреть на месяц, то скрывающийся в куще ветвей, то появляющийся вновь.

За завтраком Морис спросил Мирославу:

–Подсказал ли вам вчера чего-нибудь месяц?

–Даже не знаю, чего тебе ответить.

–То есть?

–Это наша с ним тайна.

–А,– усмехнулся он.– Тогда ешьте яйца. Они свежие, бабушка Алёна сказала, что только вечером из-под курицы.

Алёна Васильевна Беседина была соседкой их приходящей домработницы Клавдии Ивановны Рукавишниковой, и детективы покупали у неё то яйца, то молоко.

У Рукавишниковых куры тоже были, но всего пять штук. Так что яиц на продажу не хватало.

–Клавдия Ивановна приходила?– спросила Мирослава.– И когда она успела?

–Пока вы спали,– усмехнулся Морис,– но приходила не Клавдия Ивановна, а Ксюша.