— За них ваш титан взялся, — обнулил он мои шансы на перевес. — Первый осмотр он тебе уже дал и, как только они прибыли, вызвал самых опытных — таким тоном, что штук пять без единого вопроса вперед шагнули. Он их вокруг тебя собрал и еще, как по мне, так ими и руководил — они ему разве что в рот не заглядывали и сейчас все уши мне уже оборвали, как к нему в обучение попасть. Остальные пока людей в чувство привели — чтобы те и драку, и ее причину забыли — а мы тебя сюда переправили и с тех пор вахту возле тебя по очереди и стояли.

— А сколько же времени прошло? — задал я, наконец, один из самых важных вопросов.

— Так три дня уже! — крякнул карающий меч. — Ты давай, хорош придуриваться — если по языкастости судить, то ты уже в полной форме. Нам возвращаться все равно придется.

— Это еще почему? — упало у меня сердце.

— Так я с внештатниками еще не закончил! — оскалился карающий меч в яростной ухмылке. — Они сюда сунулись — бежали быстрее, чем видели. Надо бы добавить — чтобы на наше с орлами место больше не метили. А если серьезно, — прищурился он, — ваш титан какую-то хрень несет про круги и восьмерки, но я так понял, что земля теперь санаторием по вправлению мозгов не только для тебя назначена. Есть решение побольше и ваших, и наших через нее пропустить, чтобы и у нас наверху бардака подуменьшилось. А мы, вроде, будем этот процесс курировать — надо понимать, Верховный по возвращении оценил заслуги.

— Мне очень жаль тебя расстраивать, — медленно проговорил я, — но если у Гения и был, как ты выразился, сообщник, то это сама земля. Это — его мир, и если он смог сюда вернуться, и земля пришла ему на помощь, то это значит, что ему удалось убедить и ее, и своего Творца, что он нашел способ воссоединить разъединенное. Но делать это ему — с нашей, я надеюсь, помощью — придется самому, без всевышнего участия.

Раздался звонок. Света выскочила из кухни, метнулась к двери — и моя небольшая квартира стала существенно меньше.

Первой я увидел мою дочь — обогнув Свету, она бросилась ко мне и обхватила меня обеими руками, крепко сжимая и пряча лицо на груди — в ушах снова застучало, но уже от прилива чувств.

— С тобой все в порядке? — вскинула она на меня глаза, в которых появилась глубина — благодарность всему святому! — не темнота. — С тобой все в порядке! Правда?

— Дара, не тормоши его! — раздался рядом с нами голос ее опекуна. — Ему еще покой нужен.

Моя дочь испуганно отпрянула от меня, вскочила, отступила на шаг назад — и замерла между юным стоиком и своей сводной сестрой.

У него на лице все еще виднелись многочисленные ссадины, но в целом, он выглядел почти, как обычно — только больше сутулился, словно то небо на его плечах, о котором когда-то давно говорил Гений, вдруг стало еще тяжелее.

К моему огромному удивлению, моя дочь нашла наощупь руку своей сводной сестры и крепко сжала ее, словно ища в ней поддержку — та легонько встряхнула ее руку, и, закрыв глаза, они одновременно улыбнулись.

— Ну, я же говорил, что живой! — ступил вперед из-за них опекун моей дочери. — Таких, как он, так просто не возьмешь. — Он протянул мне руку. — Предводитель правду сказал, что у одного тебя трезвая голова на плечах оказалась.

— Не понял! — начал приподниматься со стула возле моего кресла карающий меч.

— Мы пойдем с ним поздороваемся, — махнул рукой опекун моей дочери нашим стоящим за ним потомкам, и как только они отошли, ткнул пальцем чуть ли не в лицо карающему мечу. — И заруби себе отныне на носу: ты разговариваешь с его заместителем на земле и командовать здесь будешь только с моего согласия.

После чего он тоже направился к Гению, а мы с карающим мечом смотрели, не отрываясь, ему вслед: он — с отвисшей челюстью, я— с пристальным вниманием, как и предлагал мне опекун моей дочери во время одного из наших последних разговоров.

Нет, сияющего нимба вокруг его головы так и не появилось, но в осанке, в походке чувствовалась — наравне с его обычной неторопливостью, если не заторможенностью — совершенно нетипичная для него уверенность и основательность. Мне оставалось только решить, приобрел ли он их вместе с назначением Гения или тот сделал его своим доверенным лицом, разглядев их в нем.

Во главе стола уже шел оживленный разговор, и у меня снова мелькнула мысль, когда это Гений успел сделаться со всеми ними на столь короткой ноге. Он не обходил вниманием ни одного из них, с легкостью поддерживая непринужденную беседу — и как ни трудно в это поверить, Марина охотно включилась в нее на равных со всеми остальными правах — ни мало, с виду, не заботясь тем, что не является ее центральной фигурой. Более того, если до тех пор она говорила с Гением, с вызовом вскидывая подбородок, то сейчас то и дело бросала на него короткие взгляды, в которых явно читался не только вызов, но и призыв.

Покосившись на карающий меч, я увидел на его помрачневшем лице то ли легкое сожаление, то ли досаду.

— Слушай, — повернулся я к нему, — раньше мне все понятно было, но сейчас, когда она ни тебе, ни мне не достанется, хочу спросить: вот у меня здесь дочь, а что тебя на земле держит?

— Ты вообще сдурел? — выпучил он на меня глаза в невероятном изумлении. — Ты только посмотри на этих психов — там же мания величия бешеными темпами прогрессирует! И это еще эпицентр всех заносов не явился! Ты можешь себе представить, что здесь будет, если среди них некому будет дисциплину держать?

Эпилог 2

*****

Оглянувшись по сторонам, я с облегчением отметил, что мы все-таки приехали не последними — хоть раз в жизни наставник выручил.

Достали меня уже эти небожители — Стас к нам всегда туристом наведывался, но в последнее время уже и наставник мой с Татьяной, и Макс, похоже, забыли, что на земле порхать, куда и когда вздумается, не очень-то и получается.

Хорошо им ехидничать, что я вечно со своим табором в обозе тащусь, но кому из них нужно было и девочек забрать, и за Игорем с Олегом заехать, и хранителей наших новых куда-то впихнуть