бриода-предателя пропало, торжество над живым, но превращенным в кровавую, дрожащую размазню врагом было гораздо острее, приятнее и ценнее. Хишен наступил на голову Сойвина, безжалостно придавливая её к земле, наклонился и сказал:

— Живи, сучонок.

В этот момент послышался топот копыт скачущих галопом лошадей. Хишен посмотрел вдаль, на север и усмехнулся. Самое время. Проклятая псина видимо заплутала где-то в дебрях Цитадели или может убралась обратно в свой ад. И Хишен уже не сомневался что теперь всё будет хорошо, всё у него получится. Сейчас он уедет из города, отсидится в одном из многочисленных разбойничьих схронов в лесу и дождется вестей что железный дьявол действительно исчез из Гроанбурга.

Сойдя с головы поверженного врага, он, не обращая внимания на застывших Вархо и Ронберга, направился к выходу с площади, навстречу скачущему с лошадью в поводу Альче. Шагал он неспешно, уверенно, спокойно. Но в какой-то момент, уже пройдя деревянную арку, обозначавшую вход на площадь и двигаясь по широкой дороге, он замер. Каким-то шестым чувством он уловил что всё переменилось. Он оглянулся, с крыльца Цитадели спускался металлический пёс. Через секунду эта металлическая махина стремительно понеслась вперед. И это было вполне пугающее и завораживающее зрелище, заставившее двух и без того недвижных бриодов просто-таки обратиться в камень. Хишен посмотрел на север, туда где мчались всадник и чуть позади него красивый вороной конь, который должен был увезти повелителя Гроанбурга в спасительные чащи окружавших город лесов. Хишен тут же понял, что железный дьявол доберется до него раньше. В один миг гордый мивар осознал что ничего уже не будет хорошо, что ничего у него не получится, что его сложная, бурная, кровавая, удалая, наполненная оглушающей болью и запретными удовольствиями, лихая, прекрасная жизнь завершилась. Он не единожды видел как этот миг случался у других людей, жестокая беспощадная секунда в течение которой человек полностью осознает что это конец его жизни и сейчас он умрёт. И кого-то эта секунда превращала в противный жалкий хнычущий дрожащий студень, кого-то в тупой застывший бессмысленный камень, кого-то в дикий истеричный кусок безумной плоти, кого-то в ничтожное гадкое пресмыкающееся полное соплей, слюней и унизительной мольбы, а у кого-то она зажигала на лице последнюю улыбку, спокойную и мудрую, улыбку прощания сильного человека с жестокой, милой жизнью. Хишен повернулся к бегущей собаке, улыбнулся грозным кровавым оскалом и молча устремился вперед. У обалдевших Вархо и Ронберга просто отпали челюсти, когда они увидели как их сумасшедший атаман с мечом и топором бросился на металлического зверя. Это было нечто иррационально дикое.

Кит остановился. Действия главаря разбойников немного удивили робота. В них казалось нет никакого смысла. Несомненно мивар, ощутивший на себе ужасный удар металлических лап и видевший гибель своих бейхоров, должен был понимать, что не в силах одолеть "железного дьявола". Скорей всего, решил Кит, это экспрессивная эмоциональная реакция на неустранимую угрозу, неконтролируемая разумом истерика.

Как только расстояние до обезумевшего мужчины сократилось и стало возможно гарантировать эффективное поражение иглой, Кит, не испытывая уже ни малейших колебаний и сомнений, выстрелил. Игла вошла в шею мивара, но тот этого никак не заметил. Он уже не бежал, а летел к врагу, как делал этот сотни раз на протяжении своей жизни. Где-то на заднем фоне сознания он знал, что металлический зверь убьёт его, конечно, как-нибудь жутко и кроваво, раздавив череп, отрывая руки и ноги, раздирая туловище. Готовился что вот-вот тот вскинется на задние лапы, как тогда в Цитадели, распахнет свою ужасную пасть и всё будет кончено. Но это кошмарное знание не поработило его волю, не сковало страхом его тело, не затянуло душу пеленой отчаянья, не высосало силы из его мышц. Он подскочил к роботу и нанес два удара по голове, мечом и топором. Удары были страшными. Но металлическая голова лишь дрогнула и ничего больше. Даже торчащее треугольное ухо, в которое врезался клинок меча, безобразно смявшись, словно бумажное, тут же начало распрямляться и вскоре приняло прежнюю форму. При этом полотно меча едва не лопнуло, а топор, угодивший в левый висок зверя, отскочив с неимоверной силой, наполнил дюжую руку Хишена пронзительным болезненным гудением и тот с трудом удержал топорище. Мивар отпрыгнул в сторону, готовясь к следующей атаке, но застыл в задумчивости.

Оба были несколько обескуражены.

Мивар совершенно не понял логики поведения пса. И его вдруг озарила счастливая мысль, что он совершил дичайшую ошибку. Ну с чего он в самом деле взял, что "железный дьявол" непременно хочет его убить? Только потому что тот явился непрошенным в его кабинет? Да может эта проклятая непонятная псина всего лишь хотела о чем-то поговорить, а он доверился своему чутью, которое хоть и редко подводило его, но с таким странным созданием вполне могло оплошать. Он возликовал, матерно выругавшись про себя. Какой же он дурень! Он будет жить. Еще много-много лет. Но в следующий миг он почувствовал острую боль в голове и в глазах заплясали цветные пятна.

По расчетам Кита составленная им смертельная инъекция, должна была убить человека, такой комплекции как главарь разбойников, в течение 5–7 секунд. Достаточно мягко и безболезненно. Сначала отключив мозг, блокировав нейромедиаторы и погрузив жертву в подобие комы, а затем парализовав сердечную мышцу. Но этого не произошло. Кит почувствовал досаду. Он, конечно, не был ни боевым, ни медицинским роботом и располагал ограниченным набором химических препаратов и не слишком большими возможностями синтеза новых соединений, но всё же свою уверенность в действенности изготовленной им инъекции оценивал достаточно высоко.

Хишен пошатнулся. Окружающий мир закачался и стал расплываться. Острая пульсирующая боль раздирала голову, начинаясь где-то в основании черепа, поднимаясь по затылку и затопляя темя и лоб. Мивар застонал, где-то вдалеке возникла мысль что он падает. "Только не на колени. Только не на колени!!", с яростью и отчаяньем кричала его душа. Меч и топор ушли из его рук, он схватился за голову, а потом понял что стоит на четвереньках и всё его тело бьет мелкая дрожь. Он уже не застонал, а завыл. Повалился на бок, перевернулся на спину. Он почувствовал во рту горячую железную жидкость, столь привычную и знакомую. Его тело забилось в судорогах, выгибая могучую грудь и искажая черты лица ужаснейшей гримасой. Кровь потекла из уголков рта и затопила белки глаз. Он начал биться затылком о землю, скрежеща зубами. Кит подошел к нему и протянул вперед лапу, из которой вылезли отполированные сверкающие на солнце семисантиметровые когти из "алмазной" стали. Одним быстрым движением