– Да при чем тут ваш сын! – ответил я. – Мы пришли к финишу. Сейчас будет финал.

– Финал? Так быстро? – удивилась женщина. – Вы хотите сказать, что теперь мой сын вне опасности? Но мне нужны гарантии!

– Сейчас вы их получите, – заверил я. – Но сначала надо обо всем рассказать капитану.

– О! – взмолилась Дамира. – Я так не хотела предавать это дело огласке!

– Клянусь вам, что, кроме капитана, об этом никто не узнает. Да он сам не заинтересован в том, чтобы портить настроение пассажирам.

– Да, вы правы, вы правы! – согласилась женщина. – Если бы вы знали, как я вам благодарна! Я так беспокоилась за судьбу Виктора. Мой мальчик такой доверчивый!

Мы вышли на палубу. Я подвел женщину к двери в рубку и, увидев мелькнувшую в окне белую фуражку, постучал.

– Да-да, войдите! – отозвался капитан.

– Я, право, так неловко себя чувствую, – призналась Дамира, прежде чем войти.

Капитан улыбнулся, увидев нас, тотчас предложил женщине маленький раскладной стульчик, а мне кубинскую сигару. Дамира села и вынула из сумочки свои сигареты.

– Чем могу быть полезен? – спросил капитан.

– Дело, по которому мы пришли к вам, не терпит отлагательств, – начал я. – Оно более чем серьезно.

– Я слушаю вас! – Капитан повторно продемонстрировал готовность вникнуть в наши проблемы.

– Я хотела бы, капитан, чтобы все, о чем вы услышите, осталось между нами, – предупредила Дамира.

– Можете на меня положиться, – пообещал капитан и взглянул на меня, полагая, что излагать суть дела буду я.

– Я считаю, что начать должны вы, – перевел я капитанское внимание на Дамиру.

Женщина не стала возражать, вздохнула, прижала ладонь к груди, словно опасалась, как бы не выскочило от волнения сердце, и тихо сказала:

– Мой мальчик очень доверчивый.

– Какой мальчик? – сразу же уточнил капитан.

– Мой сын, – пояснила Дамира, удивленная тем, что капитан оказался таким недогадливым.

– Ну да, конечно, – кивнул Эдди и мельком взглянул на море по курсу яхты.

– У него очень чуткое сердце, – продолжала рекламное вступление женщина. – Он готов безоглядно и бескорыстно помогать каждому, кто его об этом попросит. Бесспорно, это замечательное качество, но, к сожалению, сейчас расплодилось столько мошенников, которые пытаются воспользоваться его добротой с выгодой для себя…

Капитан слушал более терпеливо, чем я, потому как не представлял, насколько издалека начала свое повествование Дамира. Я вежливо перебил:

– Пожалуйста, конкретнее! Кто и когда начал его шантажировать?

– Кто и когда! – в сердцах повторила Дамира. – К сожалению, мой мальчик долгое время находился вне моего контроля, и мне трудно перечислить всех мошенников, которые терзали моего мальчика, словно стая волков беззащитного козленочка. Но можете не сомневаться: их было достаточно много, и они входили в доверие к Виктору под разной личиной…

Мне снова пришлось перебить Дамиру:

– И все-таки давайте перейдем к последним событиям. Какой случай заставил вас обратиться ко мне за помощью?

После этого вопроса я потерял логическую цепочку в ответах женщины и перестал ее понимать.

– Что вы! – с легким укором произнесла она. – Да разве бы я посмела обращаться за помощью к постороннему человеку по столь щекотливому вопросу! Господин Нефедов скромничает, – объяснила она капитану, который смотрел в глаза женщины чрезвычайно внимательно и беспрерывно кивал. – Этот милейший человек сам предложил мне свои услуги, чему я была несказанно рада.

– Позвольте! – поморщился я. – Как это – я сам? Вы, пожалуйста, не путайте. Я просил вас рассказать обо всем подробно, начиная с письма, которое вы отправили мне на московский адрес.

– Какое письмо? – изумилась госпожа Дамира, выпучив на меня глаза. – О чем вы говорите? Не писала я вам никаких писем!

Мне показалось, что я медленно схожу с ума. Теперь капитан уже предельно внимательно смотрел на меня, морщил лоб и кивал.

– Все началось с того, – слегка нервничая, принялась объяснять Дамира, – что эта наглая девка, которую господин Нефедов подкинул моему сыну, села Виктору на шею, заставила его купить путевку в круиз и здесь, на яхте, принялась закручивать ему мозги. Я ее сразу предупредила: девушка, пока я жива, вы женой Виктора не станете! И что вы думаете? Она совершенно нагло мне заявила, что скорее удавится, чем будет воспринимать меня в качестве своей свекрови.

– Очень интересно, – оценил капитан.

– К счастью, господин Нефедов осознал свою вину и предложил мне совершенно безвозмездно свою помощь…

– Что вы придумываете? – прошептал я. – Ничего я вам не предлагал!

– В самом деле! – сказал капитан и перевел взгляд на Дамиру. – Он говорит, что ничего не предлагал.

– Как это не предлагал! – возмутилась женщина. – Как это не предлагал! А кто подкинул мне записку под дверь? Кто, скажите мне, это сделал?

С этими словами она открыла сумочку, недолго копалась в ней и вынула сложенный лист бумаги.

– Пожалуйста, – произнесла она, разворачивая лист и протягивая его капитану. – Я все сохранила. Все вещественные доказательства… Пожалуйста, господин капитан! Читайте! Черным по белому: «Бескорыстно»!

– Да, вы правы, – согласился капитан, прочитав записку, и поднял на меня глаза. – Тут действительно сказано, что вы предлагаете госпоже Дамире бескорыстную помощь. И потому никакой речи о деньгах быть не может.

О чем он говорил? О чем говорила госпожа Дамира? Я выхватил листок из рук капитана и тотчас узнал знакомые мне печатные буквы, выведенные простым карандашом:

«Уважаемая госпожа Дамира! Полагаю, что в качестве невесты вашего сына вы видите более достойную кандидатуру, нежели Стелла. Чувствуя свою косвенную вину за то, что невольно посадил на шею Виктора столь ощутимую обузу, я готов совершенно бескорыстно исправить ситуацию, но боюсь, что мое вмешательство может причинить Виктору душевные страдания. Если вы доверяете мне и готовы предоставить карт-бланш, за завтраком следующего дня подайте мне знак.

Искренне ваш В. Нефедов».

– Это… – произнес я, поднимая глаза, – это что?

– Это записка, которую я нашла вчера вечером в своей каюте, у двери. И, пожалуйста, не опускайтесь до банального вымогательства. Все равно я не дам вам денег.

– Значит, вы ничего не писали мне?

– Я? – не переставала удивляться Дамира. – Зачем? О чем?

– Извините, – произнес я и в совершенно подавленном состоянии вышел из рубки на палубу.

Едва, казалось, я приближался к истине, как меня откидывало прочь, словно демонстранта струей водомета. Очередной промах почти вылепил в моей душе стойкий комплекс неполноценности. Я уже крепко сомневался в том, что смогу распутать это дело. Пока я решал какой-то один вопрос, идя по ложному пути, надо мной, словно пирамида, наслаивалось еще десяток вопросов. Я уже был облеплен ими, как парковая аллея желтыми листьями поздней осенью.