— Да нет, Сашуль. Я попробовал, не вышло, — помрачнел старший Ольшанский.

— Жаль. Инга мне нравилась.

— Лешка… Инга детей хотела, а я… у меня один сын — шалопай, побоялся что он из вредности и ревности во все тяжкие ударится.

— А так не ударился?

— Так он хоть по грани закона ходит, с… шалопай. Сашуль, донеси до него, что кресло подо мной не вечное, а пенсия не за горами, пора за ум браться.

— Я постараюсь, — пообещала я, — но это Леха — он упрямый и на меня обижен.

— Как обиделся, так и разобидится. Ладно, я тебя не из-за этого позвал.

— А зачем?

— Держи, — он достал из портфеля папку, — дома почитаешь, а я тебе на словах объясню сейчас кратко. Попало мне тут на глаза дело… Погиб человек, там же, где Дима сидел. Да так интересно — сценарий тот же — драка, лица нет. Только вот этот голубчик всплыл, правда, в прямом смысле, в реке. Надо говорить, что официально мертвым уже год как числился, а фактически ласты склеил дня три назад?

— Думаете, что Дима тоже… — мне вдруг стало страшно, будто если я скажу вслух. то это станет правдой.

— Не знаю. Пока, Саш, не знаю. Но вся эта история с цветами твоими… Да и Прохорова странно погибла.

— Почему странно?

— В легких вода. Тебе же не надо объяснять, почему она там появляется?

— Спасибо, это я пока помню. То есть сначала утопили… — я помешала кофе, уничтожая рисунок на пенке, — а почему я сейчас только об этом узнаю?

— Откровенно? Пугать не хотел. У тебя только все наладилось, ты же светишься буквально, зачем тебе лишнии страхи? Дело в работе, мы копаем. Накопали вот, рассказываю.

Я осуждающе посмотрела на старшего Ольшанского.

— Ну прости старика, хотел, как лучше.

— Я не злюсь, просто больше так не надо, я не стеклянная, чтоб так носится.

— Да не в этом дело.

— Ладно, я поняла, — вы хотели как лучше. Дядя Игорь, а Дима теперь… Это значит… Эксгумация? — я с трудом это произнесла.

— Да, разрешение я выбью в ближайшие дни. Как будут результаты экспертизы, я тебе позвоню.

— А это… реально, что Дима жив?

— Пятьдесят на пятьдесят.

— Вы к каким пятидесяти склоняетесь?

— Я думаю, что жив. Слишком похожие истории, таких совпадений не бывает.

— И что теперь?

— Ночью не шатайся, оружие носи и будь внимательнее. Это раз. Два — сейчас езжай в свое Луговое, собирай вещи и в город, в глуши и одной тебе опасно, мы в прошлый раз это все поняли. Хочешь, Леху попрошу, он потесниться, ты приглядишь за ним.

— Дядь Игорь, мне есть у кого пожить, не надо Лёшу дергать.

— У Андрея?

— Не совсем, — я опустила глаза. Ни к какому Андрею Сергей меня не отпустит, я это точно знаю.

— Ааа, я старый дурак никак не привыкну, что обе Лишины теперь устроены. Ему тебя доверить точно можно?

— Можно. Мама одобрила.

— Ну если Нина одобрила, — он многозначительно кивнул.

— Дядя Игорь!

— Да ладно, мне твой музыкант тоже серьезным показался. Если так и есть, то счастья вам. Сашуль, а может тебе вообще уехать?

— Я вернулась неделю как. Снова в бега?

— Спокойнее бы было.

— Дядя Игорь, — запаздало опомнилась я, — А записка Натальи — она сама писала?

— Да, графолог подтвердил. Мутно все, Сашуль. Очень тебя прошу, не рискуй без нужды. Надо будет — я тебе охрану организую.

— Я постараюсь. Надеюсь, что Дима все-таки погиб и охрана не понадобится.

— Я тоже. Все, мелкая, дела, извини. Вещи заберешь — хоть напиши.

— Хорошо, дядя Игорь. И спасибо.

— Не за что. Нине привет!

Я проводила старшего Ольшанского взглядом. Вот только ведь все наладилось…

После защиты диплома, Сергей буквально сгреб меня в охапку и увез отдыхать в свою любимую Черногорию. Перед этим сходил на беседу к моему врачу, не знаю, что уж он там делал, но Алевтина Григорьевна потом очень уважительно сказала, что таких серьезных мужчин сейчас мало.

В Черногории меня ждали десять дней рая. Без преувеличений. Абсолютного счастья. Тогда, ночью на его кухне я и не думала, что такое возможно. Я думала только про то, что я могу умереть и так и не узнать, насколько живая и как с ним хорошо. И что только этого и нужно бояться.

А теперь нужно снова бояться воскресшего Димы.

Я достала телефон и набрала номер Сергея:

— Ты на студии?

— Да, все разошлись уже, скоро домой. А что? Есть предложения? — голос в трубке был такой родной и теплый, что я даже пожалела о том разговоре, что сейчас случится.

— Можно я приеду? — спросила я.

— Случилось что-то?

— Да.

— Приезжай. Ты далеко?

— Минут через двадцать буду, — пообещала я и положила трубку.

Надеюсь, Сергей не сбежит, узнав, что его ждет вторая серия увлекательного сериала “Саша и ее урод-бывший”.

Очень надеюсь.

Сергей.

Я положил трубку и постарался унять неприятный холодок в груди. Мне нужно перестать за нее бояться. Все закончилось, никто у меня ее больше не отнимет, нужно перестать трястись над Сашей, иначе задушу своей заботой. Страх снова потерять близкого человека оказался слишком сильным. Настина смерть задела не только родителей, я очень долго не мог свыкнуться с мыслью, что сестры больше нет. Несмотря на разницу в семь лет, мы были друзьями. Я защищал ее от хулиганов в песочнице, она, став постарше, таскала подруг на мои концерты и восхищенно говорила: "Смотри! Это мой брат!". Более преданной поклонницы у меня не было — Настюха собирала все: диски, журналы, первую коллекцию мерча[9], набор которой я ей подарил, потому что Настя помогала ее создавать — денег лишних на художника у нас не было, а Настя всегда хорошо рисовала.

За две недели до двадцать второго дня рождения Насти не стало. Вечер, гололед, машина снесла ограждение моста и рухнула вниз. Водитель и пассажир утонули — не смогли выбраться.

Хорошо помню, как мне позвонил отец. Я как раз вышел с репетиции, стоял с Олегом у машины, обсуждали, что нужна новая репбаза, потому что из этой мы "выросли", шутили ещё по этому поводу. И вдруг: "Насти больше нет".

И я начал бояться. Оказалось, что люди не вечные, что все совсем не так, как кажется. Почему-то такого не было, когда не стало бабушек — наверное, это какие-то механизмы психики — мы подсознательно понимаем, что старших не станет раньше.