одни происходят внезапно, а другие постепенно. Но, быстро или медленно, вы все равно умрете. «Чжэн Ши» умирал медленно. К чести участников экспедиции, чтобы следующая миссия не повторила тех же ошибок, они продолжали документировать весь процесс, даже когда стало ясно, что положение совершенно безнадежно. Они протянули почти год, постепенно сокращая пайки. Когда стало очевидно, что и этого недостаточно, командир миссии объявила постоянный набор добровольцев, готовых перейти из категории потребителей калорий в источник калорий для других.

Голод мучителен. Поэтому, как ни странно, на ее призыв откликнулось немало желающих.

Прошло еще три года, прежде чем командир корабля признала очевидный факт: даже если сократить команду до минимума, необходимого для поддержания корабля в рабочем состоянии, и даже если оставшиеся члены экипажа справятся с выращиванием сохраненных эмбрионов в конце путешествия, им все равно не долететь. Сельскохозяйственный отдел к тому времени почти ничего не производил, а ведь растения не только обеспечивали будущих колонистов пищей, но и поглощали излишки углекислого газа из атмосферы, выделяя при этом кислород, так что дела разваливались на нескольких уровнях. До Эдема оставалось лететь четыре года, когда последние двенадцать участников экспедиции заглушили двигатель корабля, разделись до нижнего белья и шагнули из главного шлюза в открытый космос.

«Чжэн Ши» все еще дрейфует где-то в космической пустоте на скорости 0,6 c, близкой к скорости космических частиц, — наверное, как и тела последних двенадцати несостоявшихся колонистов. Иногда я думаю, что однажды кто-нибудь увидит, как они проносятся мимо, и спросит себя: «Куда эти люди бежали в такой спешке, что не успели даже одеться?»

* * *

Когда вас выгоняют из жилого отсека, а сам отсек находится в крысиной клетке в виде купола, построенного на планете с ядовитой атмосферой и враждебной местной фауной, основная проблема состоит в том, что пойти совершенно некуда. У нас нет театров. Нет кофеен, парков, площадей, променадов. Есть только рабочие места, большинство из которых варьируется от просто неприятных (помещение для очистки сточных вод) до откровенно негостеприимных (караулка охранников). Сельскохозяйственный отдел мог бы стать неплохим выбором, если вы не впадаете в депрессию при виде чахлых растений, но я имею право явиться туда на законных основаниях только в те дни, когда мне дают разнарядку, так что он тоже не годится.

Поскольку других вариантов нет, я отправляюсь в столовую.

Время ужина заканчивается, поэтому я не ожидаю застать в кафетерии толпу народа, но на самом деле людей там оказывается еще меньше, чем я думал. За столом у дальней стены сидит компания, на четверых у них два подноса с картошкой, а в углу напротив парень из биологического отдела, с которым я немного знаком, в одиночестве прихлебывает смузи, уткнувшись в планшет. Его зовут Хайсмит, он в некотором роде любитель истории. Однажды у меня с ним вышел занятный разговор, в котором мы проводили параллели между Диаспорой и первоначальным расселением людей из Африки на другие территории Старой Земли. Большинство его суждений были ошибочными, но я отлично провел время, объясняя, почему он не прав.

Я буквально на секунду задумываюсь, не навязать ли биологу свое общество, но тут же вспоминаю, что моя продуктовая карточка обнулена, а подсесть без еды к человеку в столовой и попытаться завязать разговор попросту некрасиво. Поэтому я сажусь на скамейку за столом прямо у входа, как можно дальше от Хайсмита и всех остальных, достаю планшет и ищу, что бы мне почитать.

Полистав список статей в течение десяти минут и так ничем и не вдохновившись, я наконец решаю не изменять своим старомодным пристрастиям и открываю рассказ о том, как викингам Старой Земли не удалось завоевать Гренландию. Их ситуация, как выясняется, не сильно отличалась от нашей. Они пытались насадить высокоразвитое общество в холодном, неприветливом месте, где ведение традиционного сельского хозяйства было невозможно, и при этом постоянно воевали с враждебно настроенным местным населением. Полагаю, их вождь был придурком.

В конце концов они умерли от голода.

Последний абзац возвращает меня к Восьмому, который валяется на нашей кровати и стонет, что переваривает собственную печень, и к Нэше, которая, вероятно, поднимается к нему, ожидая веселья, а вместо этого Восьмой в роли меня самого постарается раскрутить ее на еду.

На еду. И куда они для этого пойдут?

Я вскакиваю, прежде чем мысль успевает сформироваться до конца. Хайсмит отрывает взгляд от планшета, скамейка позади меня переворачивается и падает, а я бегу к двери. Сколько времени прошло? И сколько времени займет у Восьмого, чтобы уломать Нэшу пойти в кафетерий? Через сколько минут они будут здесь? Я не знаю точного ответа ни на один из этих вопросов, но, боюсь, договорятся они быстро. Я вызываю Восьмого.

<Микки-8>: Ты где?

<Микки-8>: Иду в столовую. А что?

<Микки-8>: Где ты конкретно?

<Микки-8>: Внизу главной лестницы. Какого черта, Седьмой?

Через десять секунд они покажутся из-за угла.

Может, еще скорее.

Ничего. Время еще есть. Мне даже не нужно бежать, просто быстрым шагом пройти по коридору до следующего перекрестка и повернуть. Сделав это, я прислоняюсь к стене, глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю. Что было бы, если бы я вовремя не спохватился? Что случилось бы, если бы Нэша и Восьмой, войдя в кафетерий, увидели, как я читаю с планшета?

И кстати, что подумает Хайсмит, когда заметит, как я появляюсь в столовой спустя двадцать секунд после поспешного бегства, да еще и с Нэшей под ручку?

О, нет! С Нэшей и в другой рубашке. Надеюсь, Хайсмит не слишком наблюдателен.

Лучше не думать об этом. А самое главное: куда мне теперь пойти?

К себе в отсек я вернуться не могу. Логично предположить, что парочка отправится туда, как только Восьмому удастся заморить червячка.

Я почти решаюсь пойти в отсек Нэши. Она делит ее с женщиной из сельскохозяйственного отдела по имени Труди. Труди милая. Она, вероятно, разрешила бы мне остаться, если бы я соврал, что жду Нэшу, — та все равно рано или поздно вернется к себе… и очень удивится, как у меня получилось прибежать туда быстрее нее и какого черта я там забыл.

Да, провальный план. На мое счастье, под куполом есть еще одно общественное пространство. И там почти всегда никого нет.

Тяжело вздохнув, я расправляю плечи и иду в спортзал.

* * *

Тренажерный зал не входит в стандартную комплектацию первооткрывательских колоний. Наличие его на Нифльхейме свидетельствует о непоколебимой вере Иеронима Маршалла, что хорошая физическая подготовка является неотъемлемым компонентом морально-этического облика колониста.

А поскольку