Мы с Моисеем расположились лицом друг к другу — как тогда, в курительной. Нево не сразу разобрался с застегивающейся пряжкой и в конце концов запутался бы в ремнях, если бы Филби не поспешил ему на помощь, укоротив стропы.

Затем старик заковылял ко мне с чашкой чая — китайского фарфора, с трещиной. Рядом с треснувшей чашкой из китайского фарфора лежало печеньице.

Я не сдержался и рассмеялся:

— Филби, повороты судьбы не перестают изумлять меня. Вы что, устроились здесь стюардом, в этой черепахе?

— Комфорт, пусть даже минимальный, облегчает жизнь в любой обстановке. Кому как не тебе знать это!

Потягивая жидкий тепловатый чай, я размышлял о текущих событиях, все больше укрепляясь в мысли, что подчиняюсь чужой воле. Меня не очень-то вдохновляла перспектива такого «возвращения» во время, которого я не знал, где к тому же шла затяжная средневековая война.

— Филби, а вы не заметили ничего странного в моих компаньонах?

Я представил его Моисею, и Филби немедленно приступил к осмотру и сопоставлению, результатом чего стал чай, пролитый на подбородок.

— Вот оно — настоящее потрясение, к которому можно прийти, перемещаясь во времени, — с чувством сказал я. — Сразу забываешь весь этот вздор о Происхождении Видов и Судьбах Человечества, стоит столкнуться со своим двойником. Вот это, доложу я вам, настоящий феномен и парадокс — называй как хочешь, но скорее всего — шок!

Добрый старина Филби все же поверил не сразу и лишь получив несколько встречных ответов от нас с Моисеем, убедился, что мы — один и тот же человек, только из разных промежутков времени.

— Нечто вроде клонирования, — пробормотал Нево.

Старик, похоже, не понял ни слова.

Я подался из кресла, насколько позволяли ремни, чтобы сказать:

— Филби, неужели люди докатились до такого?

— Ты имеешь в виду войну?

— Ведь это же полный крах цивилизации! Все, что было накоплено человечеством веками непосильного труда…

— Ну, это лишь для тех людей, кто жил в наше время, — отвечал он. — Но молодое поколение, которое выросло не зная ничего, кроме войны, те, кто привык, выходит на прогулку в ожидании сирены воздушной обороны, они имеют иную систему ценностей.

Не удержавшись, я бросил взгляд при этих словах на морлока.

— Филби, а для чего — эта миссия во времени, о которой говорила капитан? Неужели из-за меня?

— Из-за Машины. Она необходима для войны. Так они, во всяком случае, считают.

Они прекрасно осведомлены об исследованиях в этой области.

— Откуда?

— Сохранились черновики ваших неопубликованных работ, и очевидцы — те, кто слышал ваш рассказ о первом путешествии, во время вашего недолгого возвращения. «Рэглан» послан охранять дом и изобретателя от возможных покушений на изобретение со стороны таких типов, как вы.

Тут Нево поднял голову.

— Что вносит еще большую путаницу в причинность, — заметил он. — Очевидно, ученые двадцатого века еще не дошли до понимания Множественности вероятностных миров. Никто не может быть уверен в прошлом. И никто в одиночку не может изменить Историю — он может лишь породить ее новые версии.

Филби уставился на него — мохнатый призрак будущего в костюмчике школьника.

— Не сейчас, — остановил я морлока. — Филби, ты все время говоришь о «них» — во множественном числе. Кто они?

Казалось, мой вопрос его удивил:

— Правительство, разумеется.

— Что за партия? — вмешался Моисей.

— Партия? Да это все осталось в прошлом Нет никаких партий.

И он поведал страшную вещь — Британская Демократия умерла, от нее остались лишь пустые слова.

— Дело в том, что здесь мы были уже готовы ко встрече с «Die Zeitmaschine». Проклятые германцы! Они из всего могут сделать — черт знает что!

И тут, при тусклом свете лампочки, под утробное рычание двигателей, я узнал знакомое чувство головокружения, которое говорило о том, что «Рэглан» снова отправляется в путешествие во времени.

Мое последнее перемещение во времени было самым дискомфортным и головокружительным, видимо, из-за неравномерного распределения платтнерита на осях первых моделей. Зато оно же оказалось самым коротким.

И вот джаггернаут замер.

Филби сидел со скрещенными на груди руками, свесив голову на грудь, представляя собой жалкое зрелище. Он поднял глаза, чтобы посмотреть время на настенных часах, и хлопнул рукой по костлявому колену.

— Ха! Вот мы и снова попали в шестнадцатое июня тысяча девятьсот тридцать восьмого года.

И он стал расстегивать страховочные ремни.

Я выбрался из кресла и подошел разглядеть поближе эти «часы». С виду обычный циферблат, на котором при ближайшем рассмотрении оказалось еще несколько счетчиков времени размером поменьше. Озадаченно хмыкнув, я постучал пальцем по выпуклому стеклу:

— Вы только посмотрите! — обратился я к Моисею. Этот хронометр показывает годы и месяцы. Не удивлюсь, если из него еще начнут выезжать фигурки, как из курантов, одетые в шубы и дождевики, обозначая наступление нового времени года!

Несколько минут спустя мы присоединились к капитану Хилари Бонд и ее молодому адъютанту, забравшему нас со склона Ричмонд Хилл (его звали, как сообщила мне Бонд, Гарри Олдфилд). Тесная рубка заполнилась до отказа.

— Я получила насчет вас инструкции, — сказала Бонд. Мне приказано доставить вас в Имперский колледж, где работает стратегический штаб Перемещений во времени.

Впервые слышал о таком колледже, и уж тем более — о штабе, но вопросов задавать не стал.

Олдфилд распахнул перед нами ящик. Там лежали металлические эполеты и газовые маски.

— Будет лучше если вы наденете это — на всякий случай.

Моисей с отвращением помял в руках резиновую маску со стеклами.

— По-вашему, я должен напялить это себе на голову?

— А как же, обязательно, — поспешил на помощь Филби, показывая, как это сделать. Там, снаружи, небезопасно, — пробубнил он из-под маски.

— Мы не дома, — сказал я Моисею, выбирая пару «эполет». Здесь свои правила игры.

Эполеты оказались тяжелыми, зато легко крепились к плечам. Маска же, врученная Олдфилдом, несмотря на то, что пришлась по размеру, была жутко неудобной. Стекла тут же запотели и по резине и кожаной окантовке потекли водяные струйки.

— К такому наморднику трудно привыкнуть.