И странный факт — почему-то «завоеванные народы» в своем культурном и экономическом развитии никак не отстали — по крайней мере, (что не станет отрицать и В. В. Каргалов), от самой Монголии и ее народа (имеются в виду Монгольская Народная Республика и народ халха-монголы).

Факты говорят о том, что халха-монгольские воины, бывшие в составе войск Монгольской империи (хотя их было меньше, чем «сотни тысяч» — раз в сто поменьше), родной язык не утратили. Например, хэзарейцы-халха в Афганистане (в средние века это была территория Ирана), да население современной Монголии — остался при них язык халха-монгольский. Также и другие монгольские воины сохранили в большинстве свой родной язык — и русские, и татары, и мордва, и многие другие, принимавшие участие в войнах монголов на различных этапах в период создания державы и ее существования.

«А огромные богатства, добытые ценой крови простых воинов, быстро растрачивались паразитической феодальной верхушкой. В результате Монголия на несколько веков отстала в своем развитии даже от стран, ставших жертвами опустошительных монголо-татарских погромов» (там же).

Но ведь «огромные богатства», так же как и массы пленников-рабов, как мечтал воображаемый «монгольский сотник Буга» — вымышленный герой советского писателя-историка С. И. Хмельницкого (49, 78), так и не были, если судить по фактам, привезены в Монголию.

И никак не находят следов награбленных богатств и сведения о толпах «невольников, трудившихся на монголов в их родных степях», ни в МНР, ни во Внутренней Монголии (КНР), хотя древние города, построенные татарами и уйгурами, там находят, выше приводились примеры. И самое интересное то, что эти «награбленные ценности» некуда было бы «растрачивать». Торговать-то не с кем было бы монголам-грабителям — это если продолжить мысль официальных историков до логического завершения.

Во-первых, торговля между Западной Европой (где могли тратить деньги и ценности представители «феодальной верхушки» «монголов-грабителей») и Азией со времен Римской империи и вплоть до XVIII–XIX вв. характеризовалась пассивным торговым балансом именно для Европы. В средние века практически все товары шли из Азии в Европу — и предметы роскоши, и ремесленные изделия, и шелк и ткани и т. д. и т. п. (73, 63–69). Из Европы в Азию шли именно и только деньги — золото, серебро, драгоценности и использовалось это все в обороте уже внутриазиатском. Было это — отсутствие собственного производства надлежащего уровня — огромной проблемой для Западной Европы, вызвавшей крестовые походы, например.

А во-вторых — в Азии и в Восточной Европе и так уже все практически было подвластно монгольским феодалам — им, если верить официальным историкам, все задаром отдавали «порабощенные» — мол, так их боялись. Так что «награбленные ценности» грабителям не было бы нужды никуда тратить — так бы и остались в «родных степях», если бы их навезли туда вернувшиеся домой «монголо-татарские полчища» — на радость современным халха-монгольским археологам да местным кладоискателям.

Но — как было замечено выше — никак не находятся «несметные» награбленные сокровища монголо-татар в степях Халха до сих пор. Не обнаруживаются ни драгоценности, ни следы иных богатств в Монголии Внутренней и Внешней, ни в Китае — именно в количествах, соответствующих масштабам описываемого официальными историками «мирового грабежа».

Насчет причин «отставания Монголии» В. В. Каргалов также, полагаю, не прав, все-таки эти причины другие, насколько известно халха-монгольским историкам, которым, полагаю, легче разобраться в данной части их собственной истории.

После падения монголо-татарской династии Юань в Китае и в Монголии, разгрома государства Северная Юань, «монголы оказались в значительной степени оторванными от внешнего мира — это с конца XIV — начала XV в. Их связи со странами Востока и Запада прервались почти полностью. Вследствие усиления политического и экономического давления со стороны китайской империи Мин пути международной торговли, ведущие в Монголию, были закрыты, и число иностранцев, посещавших страну, резко сократилось. Города и поселения, где некогда процветали торговля, ремесло и земледелие, получившие какое-то развитие в период Монгольской империи, пришли в упадок. Скотоводство по-прежнему оказалось единственной отраслью хозяйства страны. Кочевой быт и кочевые обычаи снова стали единственными нормами жизни монголов (выделено мной. — Г.Е.) (111, 139).

Как видим, причины отставания народа халха-монголов, начавшегося с момента окончательного падения монголо-татарского государства в данном регионе на рубеже XIV–XV вв., известны и названы конкретно. Это экономическая и политическая блокада халха-монголов от внешнего мира китайцами.

Китайцы, новые хозяева Монголии, весьма и весьма отличались от средневековых татар. Монголо-татары, чему приводились выше примеры, оказывали всемерное содействие и земледелию, и скотоводству и ремеслам, и торговле — тому виду хозяйствования, которым занимались те или иные «завоеванные и порабощенные» ими народы.

В отличие от средневековых татар китайцы (предельно мягко выражаясь языком научной интеллигенции, в данном конкретном случае халха-монгольского ученого-историка Чулууны Далая), «оказывали политическое и экономическое давление» на подвластный им народ халха-монголов, что и было основной причиной их отставания от многих народов мира.

Вот и «пришли в упадок» торговля, ремесло и земледелие — то есть, совершенно перестали заниматься подобной деятельностью, некому стало, а почему некому — об этом будет рассказано в следующей главе.

Осталось в конце XIV — начале XV в. в Монголии только одно производство — то самое малопродуктивное кочевое скотоводство, то есть основной способ производства, издревле присущий предкам халха-монголов. Но и возможности кочевого скотоводства опять-таки были резко снижены — с начала XIV в. наступает вековая засуха в степях Монголии, исчезает растительность на огромных пространствах, увеличивается пустыня Гоби, поглощая богатые травой и водоемами пастбища (34, 305, 307).

Как видим, причины «отставания халха-монголов от культурных народов», указанные официальными историками вовсе не проводимые «непрерывные завоевательные походы на тысячи километров» по просторам всей Евразии.

И главное — вряд ли виновен этот народ в организации всемирных «завоеваний, грабежей и погромов», приписанных им китайско-персидской легендой, повторенной уже в собственной интерпретации немецкими историографами, «иностранными специалистами» в петровской России, повторенной неоднократно, и повторяемой нашими доморощенными западниками до сих пор. Да и внутренних возможностей для развития не было у халха — они же были вовсе не средневековые татары, которые уже многое, как мы видели, умели, кроме кочевого скотоводства — и не «малопродуктивного», а товарного уже с X–XI вв.

В результате разгрома Хорезмского шахства на западе Азии и Цзиньской и Сунской империй — на востоке, к концу XIII — началу XIV в. держава монголов расширилась далеко за пределы Великой Степи — Евразии, «месторазвития» ее народа-основателя.