Некоторые сведения о ходе указанных войн, а также об их причинах, о которых склонны умалчивать официальные историки, сторонники версии «монголо-татарского нашествия на цивилизованный мир», будут рассмотрены в следующей части.

Здесь же обратим внимание на то, что и на Ближнем и на дальнем Востоке монголо-татары включили в состав подвластных своей державе территорий земли, основное население которых представляли чуждые им суперэтносы. С этносами, составляющими эти системы-суперэтносы, у средневековых татар, государствообразующего этноса империи Монголов, отсутствовало, как объясняет Л. Г. Гумилев, соответствующее, определяемое самой природой этнопсихологическое соответствие.

Или, выражаясь по-другому — отсутствовала комплиментарность между этносом средневековых татар и некоторыми этносами, входящими в состав суперэтносов — соседей Степного суперэтноса Евразии (34, 32–40, 130–135). Соответственно, также объективно отсутствовала возможность тесного сотрудничества (или хотя бы компромисса) на соответствующем уровне у монголо-татар с представителями китайского и «мусульманского»[99] суперэтносов, в отличие от той, которая имелась у них с этносами Евразии, например, с русскими и с тюрками Великой Степи и горной Уйгурии (там же, 35–36). Со своими соседями по «месторазвитию» монголо-татары составляли единый Евразийский суперэтнос, отличный как от суперэтноса китайцев, так и от суперэтноса «мусульманского мира» — арабов, персов, берберов, туарегов, тюрок южного Каспия и др. (там же).

Именно это природное этнопсихологическое несоответствие и предопределило враждебную деятельность представителей китайской и персидской знати против монголов (в смысле политического сообщества), в особенности потому, что объединяющей силой в этом сообществе был именно «этнос древних монголов» — соплеменников Чынгыз хана, или, как мы видели выше, средневековых татар.

Эта деятельность, например, в Персии, описана иранским историком следующим образом: «Истинно государственные династии (то есть персидская знать. — Г.Е.) получили доступ в новое правительство (монголо-татар. — Г.Е.). Сообразительные и способные люди… объединились в свой круг и постепенно изнутри завоевали господство над разумом и духом победителей… еще до основания Ильханского государства эти люди пошли на службу к монголам и… сразу же извлекли пользу из событий в интересах потребностей государства» (3, 141–142).

То есть, персидская знать именно в интересах собственной социальной группировки непосредственно после поражения в войне с монголо-татарами агрессивного Хорезмского государства, пошли служить «тиранам-тюркам», как они называли монголов в своих записках, и незамедлительно «начали с чужеземцами «войну пером», причем «всегда в этом одерживали победу».

Заметим, что эта «война пером» — иными словами, подрывная деятельность против державы монголов, была направлена отнюдь не на «освобождение народа от непосильного монголо-татарского ига» — выше приводились примеры того, что методы управления державой мало соответствовали клише официальных историков о пресловутом «иге».

Велась эта борьба персидской знатью именно за возвращение своей былой власти, не ограниченной нормами Великого Йазу, которые «отвечали потребностям всего сообщества народов» державы. То есть, это была именно борьба местной знати за возвращение возможности править народом, как и ранее их предки, по своему произволу.

Главным успехом персо-шиитской знати в «войне пером», проводившейся с целью «завладения разумом и духом победителей» было то, что «мусульмане использовали Хулагу, внука Чынгыз хана, бывшего ханом в государстве Ильханов, в своих внутренних религиозных конфликтах» (13, 265).

Но еще важнее было то, что персо-шиитская знать сумела разжечь конфликт между внуками Чынгыз хана Хулагу и Берке и развить его до полномасштабной длительной войны между двумя «обширными державами татар» — между Улусом Джучи и государством Ильханов в Персии (101).

Как пишет Ахметзаки Валиди Туган, «С убийства послов, направленных от Берке хана к Хулагу с предложением раздела военной добычи согласно «Ясе», начались бои между войсками Нугая (от Берке хана) и Нуяна (от Хулагу). После поражения Нугая, одержавшего первоначально победу в 1261 г., Хулагу вторгается на Дешт-Кыпчак, начинает творить бесчинства и жестокости. Берке хан лично возглавляет войска. «Битва у Железных ворот» закончилась полным разгромом войск Хулагу. Дальнейшие планы Хулагу о походах на Дешт-Кыпчак так и не осуществились. В горе он умер в 1266 г.» (13, 266).

Война эта, унесшая великое множество человеческих жизней и нанесшая огромный духовный и материальный урон всем народам Улуса Джучи и союзных ему стран, повлекшая невосполнимые утраты в особенности для средневекового татарского народа[100], связующей основы державы монголов, продолжалась до полного истощения и распада государства Ильханов.

Во второй половине XIV в., после того как к власти в Персии пришли представители местной знати, перебившие чингизидов (31, 640), они также пытались продолжать войну с Улусом Джучи. После разгрома этого государства ханом Джанибеком, к Улусу Джучи были присоединены Западный Азербайджан (северо-запад Ирана) и часть Средней Азии, принадлежавшая ранее хулагуидам.

Ослабленный войной с государством Ильханов и междоусобицами, а также, как и все страны Европы и Азии в тот период, глобальной эпидемией чумы, Улус Джучи тем не менее устоял и даже восстановил во второй половине XIV в. свое могущество в союзе с Московским княжеством. Но в 1361 г. в результате переворота, организованного, по всей видимости, извне, хан Джанибек, придерживавшийся принципов правления, предписанных Великим Йазу Чынгыз хана, был убит. В Улусе Джучи после этого наступил период «Великой замятии», продолжающей ослаблять государство и увеличивать хаос, конец которой пытались положить татарские ханы и русские князья, совместными усилиями стараясь восстановить величие и мощь державы. Но об этих событиях подробнее — в следующей части.