Полковник открытой ладонью поприветствовал часового и открыл дверь своим ключом. Жест полковника, который обычно не здоровался, насторожил часового, и он стал присматриваться внимательнее. Сахим первым вошел в кабинет, а майор аль-Хабиби шагнул в сторону стола с часовым.

Полковник остановился на пороге и, повернувшись к часовому, требовательно проговорил:

– Пристрели его!

Часовой схватился за автомат, но короткая очередь Гиваргиса прозвучала раньше. Пули угодили точно в голову, хотя стрелял он от пояса, да еще навскидку. Слышал кто-то очередь со стороны или не слышал, было непонятно. Но полковник посмотрел на часы. До прихода смены часового осталось две минуты. «Две минуты до освобождения, – подумал Кокс. – Перетерплю…»

Он отчего-то был уверен, что по первому требованию караула майор с капитаном его отпустят, а сами тут же сложат оружие…

Пользоваться картой спутниковой съемки капитан Радиолов умел и любил. Обычно эти карты за счет своей свежести оказывались более точными в сравнении с любыми другими. Он достал карту, присел между трех больших обломков стен, защищающих его от взглядов с трех сторон, а с четвертой стороны, понимая действия командира, его сразу же прикрыли бойцы группы. Радиолов вытащил карту, подсветил себе тактическим фонарем, сняв его с автомата, и мысленно уже увел группу в развалины целого квартала. Отмечать маршрут на карте он не стал. Мало ли что может произойти в боевой обстановке и к кому в руки может попасть карта. Совершенно ни к чему противнику знать, куда продвигались «волкодавы». Хотя сам капитан отлично понимал, что допускать какую-то неаккуратность при выполнении поставленной задачи ему непозволительно. Он обязан выйти в данной ситуации победителем. А это автоматически означало, что карта никак не может попасть в руки «бандерлогов».

После уточнения маршрута пошли быстрее и скоро оказались перед новыми разваленными кварталами, уже приближенными к центру города. Здесь группа залегла на окраинном холме и в тепловизоры своих прицелов начала просматривать окрестности. Самый мощный тепловизор был, конечно, на снайперской винтовке «Корд», но пока использовать винтовку необходимости не было. Громкий звук выстрела вполне мог бы выдать группу раньше времени. В начальной стадии операции снайперу необходимо было действовать, отложив винтовку в сторону, и использовать пистолет-пулемет «ПП-2000», имеющий сильный глушитель, даже более сильный, чем у автоматов «АК-12», которыми были вооружены остальные «волкодавы», и точно такой же оптический прицел с тепловизором. Но для просмотра окрестностей прицел винтовки «Корд» был незаменим. Это знал и капитан, знал и старший лейтенант Ласточкин. И не только знал, но и доказал это в реальной боевой обстановке: он видел то, что не было заметно в другие прицелы.

– Командир, от меня примерно на четырнадцать часов пятнадцать минут три «светящихся» объекта. Вышли из одних развалин, зашли в другие. Передвигаются бегом. Дистанция семьдесят метров. За спинами громадные рюкзаки. Похожи на туристические.

– Мирные жители?

– В такое время? В Кафр-Зите при нынешней власти и сложившейся ситуации должен существовать комендантский час. В темноте обычно имеют право ходить только люди со спецпропусками.

– Тогда – кто?

– Я бы принял их за мародеров. Мне еще дома рассказывали, что такого народа здесь хватает. Только мародеры обычно с оружием не ходят. А у этих у каждого, как я понял, «калаши». Надо бы поближе рассмотреть. Может, сами «бандерлоги» ищут, чем поживиться.

– Мародеры здесь – как и везде, где у народа беда. Возьми с собой Карошко, сбегай разберись… Винтовку можешь здесь оставить. Мы рядом будем…

Ласточкин, как старший по званию, отложил в сторону винтовку и, пригибаясь к земле, двинулся первым. Лейтенант Карошко, пригибаясь точно так же, поспешил за ним. И минуты не прошло, как того и другого скрыла наполовину разрушенная стена.

Ночные оптические прицелы автоматов не имели такого широкого сектора захвата, как винтовка «Корд», у которой этот сектор регулировался вручную для разных обстоятельств, и потому «волкодавов» командиру группы не было видно, пока они не показались из-за той же полуразрушенной стены. Но к позиции Радиолова и Опарина бойцы приближаться не стали. Понимая, что за ними наблюдают, Ласточкин сделал рукой приглашающий жест и невозмутимым голосом сообщил в микрофон:

– Командир, выдвигайтесь. Впереди чисто. Мы местность контролируем. Винтовку мою не забудьте.

Догадаться было не сложно, что если впереди «чисто», то активность мародеров была пресечена, хотя очередей никто не слышал.

– Мародеры? – все же уточнил Радиолов.

– Были, – коротко ответил Карошко. – Одному я шею свернул, двоих Ласточкин подстрелил. Больше никого не видно. Правда, вдали и в стороне, в одном из подвалов, что-то «светит» в прицеле. Но туда еще дойти следует.

– В подвалах обычно местные жители «бомжуют», – высказал свое мнение старший лейтенант Опарин. – Здешняя война создала, я слышал, несколько миллионов бомжей.

– Это у нас они бомжи. А здесь – вынужденные селиться, где придется, женщины и дети, – строго высказал свое мнение капитан Радиолов. – Не приведи боже, нашим женам и детям в такое положение попасть…

Группа соединилась через минуту, и двинулись дальше. Шли в давно определенном порядке. Первым – сапер, за ним, отстав метров на пять, командир. Дальше, соблюдая такую же дистанцию, Карошко, а замыкал короткую колонну снайпер Ласточкин, время от времени останавливающийся и с колена просматривающий пространство впереди. Но пространство это было существенно ограничено развалинами некогда многоэтажных домов. Подвал, от которого шло свечение человеческих тел, чтобы никого не беспокоить и себя не демонстрировать, обошли стороной. До гостиницы, согласно планкарте, осталось насквозь пройти только один дом…

Однако долго терпеть необходимости не было. Смена находилась, видимо, под окнами гостиницы и услышала выстрелы громогласного «АК-47». Скорее всего, «разводящий» отводил часовых на несколько постов сразу, потому что в коридоре послышались шаги нескольких бегущих людей, не менее пяти-шести человек. Гиваргис, долго не думая, выхватил связку ключей из рук полковника, сильно ткнув того стволом автомата в живот, и закрыл дверь изнутри. Видимо, звук поворачивающегося ключа в замке привлек внимание смены в коридоре. В дверь сильно и настойчиво постучали кулаком. Среагировал в ответ Сахим, присев, дал очередь прямо через дверь. Послышался звук падающего тела, скорее всего, даже двух. Отступать было некуда, и Гиваргис тоже начал стрелять через дверь. Еще кто-то с грохотом упал. И снова кто-то, громко топая, побежал по коридору к выходу. Кажется, даже двое. Ключ оставался в замочной скважине. Гиваргис быстро открыл дверь, увидел, что некто в распустившейся чалме[46] что-то кричит в телефонную трубку, присев за столом часового. Перед майором был выбор: стрелять в того, кто пытался поднять тревогу, или в тех, кто убегал по коридору и кто обязательно поднимет тревогу. Казалось бы, предпочтительнее было дать очередь в бегущих, потому что человек с трубкой все равно никуда не денется. Но Гиваргис быстро сообразил, что, если он будет стрелять в бегущих, человек с телефонной трубкой сможет выстрелить в него, и потому дал очередь влево, потом вторую и третью короткие очереди, поскольку человек с трубкой пытался спрятаться за оставшимся в кресле телом убитого часового. Пришлось потерять время, и двум убегающим «бандерлогам» этого времени хватило, чтобы повернуть на лестницу. В это время за спиной Гиваргиса раздалась еще одна очередь. Майор обернулся. Капитан Сахим стрелял в пол, предупреждая полковника и бывшего деревенского ветеринара от непродуманных действий. Ветеринар вообще выглядел испуганным и непонимающим ситуацию. Американец же смотрел то на дверь, то на окно, словно ждал оттуда спасения.