Сразу после заключения Столбовского мира из-за имущественных и религиозных притеснений началось переселение русских людей из Ингерманландии в Россию. Причинами бегства со шведской стороны назывались: «первое – для веры, другое – для языку и своей природы, третье – от большие в податях тягости, а из Ижерские из Финские земли тож от болынога отяхченья в податех и от того, что их имали насилу в солдаты». В 1649 г. посольство боярина Бориса Ивановича Пушкина в Швеции урегулировало проблему, связанную с 50 тысячами незаконных перебежчиков, уплатив за них 190 тысяч рублей [Гадзяцкий 1941, с. 243–246].

После того как шведский король Карл X[53] распространил свою власть на Польшу, другие европейские страны (Австрия, Голландия и Дания), опасавшиеся усиления Швеции, стали склонять к войне со Швецией Россию, что совпало со стремлением последней вернуть утраченный выход к Балтике. Весной и летом 1656 г. русские войска вступили в Восточную Прибалтику, Ингерманландию и Карелию. Основная их часть наступала на прибалтийском направлении, на двух других действовали ограниченные силы.

В конце июня Олонецкий воевода стольник Петр Пушкин с отрядом в 1000 человек начинает военные действия в Корельском уезде. 3 июля осаждена Корела. Отсюда совершались походы вглубь финской территории до Нейшлота и даже до Остроботнии (побережье Ботнического залива). Отряд под руководством Ладожского воеводы стольника Петра Потемкина[54] (рис. 81, см. с. VIII вклейки), действовавший на Невском направлении, не дожидаясь общего наступления, выступил из Лавуйского острожка еще 3 июня. Причиной стал призыв к русскому командованию местного православного населения, возмущенного новым подневольным набором на военную службу, чтобы им от шведов «в конец… не погинуть и в разорении не быть».

Рис. 82. Пограничная река Лава на гравюре Адама Олеария 1638 г.

Соотношение количества православного и лютеранского населения в Приневье было в это время уже в пользу последнего. По сведениям ореховских посадских людей, во всем уезде «православных христиан с 1000 человек или мало больше зберетца, а латышей с 3000 человек». Разгромив пограничные заставы на левом берегу Лавы, русский отряд подошел к Орешку (Нотеборгу), в котором было около 120 солдат гарнизона, и блокировал его (рис. 82). 4 июля к крепости на 200 судах подошли основные силы. Наступление поддержали в Ингерманландии и Карелии действия православных крестьян, переходивших в русское подданство, они жгли дворянские усадьбы и лютеранские кирхи [Гадзяцкий 1941, с. 246–264].

Уже 6 июня войска Потемкина с налета захватили и сожгли Ниеншанц. который не был готов к обороне (рис. 83). Находившиеся в городе генерал-губернатор Ингерманландии Густав Горн и пастор Карл Мернер «утекли в Ругодив с небольшими людьми Невою рекою». В городе взяты 8 пушек, уничтожены большие хлебные запасы. Однако, не имея достаточных сил – в распоряжении Петра Потемкина было около 1000 человек, включая осаждавших Нотеборг, а у шведов только в Нарве и Выборге было сосредоточено около 2400 человек, в тот же день он отступил.

Рис. 83. План Ниеншанца 1643 г. Королевский архив, Стокгольм

Находясь под Орешком (Нотеборгом), воевода отправил в Корельский и Ореховский уезды отряд под началом брата, Силы Потемкина, а в Копорский – Ивана Полтева с задачей привести к присяге православных, а «латышей» побивать. На Карельском перешейке в середине июля заняли Тайпале и захватили шведский острожек в Рауту, на Ладоге на судах был захвачен комендант Корелы, пытавшийся пройти в Стокгольм. 22 июля Потемкин с ратными людьми вышел на судах в Финский залив. У острова Котлин произошел бой со шведами, в котором русские «полукорабль взяли и немецких людей побили и языка поймали начального человека Ирека Дальсфира, 8 человек солдат и наряд и знамена поймали, а на Котлине острове латышане деревни высекли и выжгли» [Гадзяцкий 1945, с. 24]. Предполагалось даже организовать морской поход на Стокгольм, для чего на Дону было собрано 570 опытных в морском деле казаков. 14 августа был предпринят штурм Корелы, окончившийся неудачно. 30 августа здесь появились значительные силы шведов под началом Левенгаупта, пытавшиеся деблокировать крепость, но они получили отпор. Однако спустя три недели осада была снята, и войска Пушкина через Сердобольский уезд отошли к Олонцу, куда за ними последовали и шведы.

На западном направлении после боя под Копорьем Полтеев также отступил в Ижорский погост, где занял оборону в острожке, построенном крестьянами и находившемся вблизи центра погоста, вероятно, на дороге, проходившей вдоль Невской долины. Здесь 23 августа он выдержал атаку отряда Густава Горна «со многими ратными немецкими людьми и нарядом», пришедшими из-под Нарвы. Ночью штурм продолжился – «во всю ночь и из наряду стрельба была великая и нарядными ядры огненными в острожек стреляли». На следующий день при приближении войск Петра Потемкина шведы, стоявшие лагерем в трех верстах от места боя, отступили на 30 верст к своим укреплениям в Дудоровском погосте.

По сведениям, полученным от языков, захваченных казаками, шведы ожидали подкрепления из наемников для похода по Неве и сушей к Орешку. Их войска концентрировались в районе Ниеншанца и в его северных окрестностях [Гиппинг 1909, т. 2, с. 86; Гадзяцкий 1941, с. 257]. Опасения появления превосходящих сил противника вынудили Потемкина отойти к Орешку. Воспользовавшись этим, Густав Горн через некоторое время занял Ниеншанц и построил на месте разрушенных укреплений несколько шанцев, в которых оставил гарнизон в 150 человек. Но сведения о значительном количестве шведских войск с французскими и шотландскими наемниками, планировавших наступать на Орешек, оказались преувеличены. Шведы не предпринимали действий в этом направлении. В среднем течении Невы, в устье Тосны, русские войска построили еще один острожек. Он занимал важное стратегическое положение на дороге от Новгорода и Ладоги, с возможностью контроля за сухопутными коммуникациями и движением по Неве. Пока велась осада Орешка, здесь стоял отряд из 400 казаков и солдат под командой еще одного брата из семьи Потемкиных, Александра, прикрывавший подходы к нему [Гадзяцкий 1941, с. 266–267].