3 ноября Петру Потемкину приказали снять осаду с Орешка и идти на соединение с войсками князя Трубецкого для похода на Ругодив (Нарву). Отход от Орешка, не был организованным: донские казаки оставили свои позиции без приказа командования и занялись грабежами в окрестностях. Потемкин снял осаду с крепости 17 ноября и оставался какое-то время в близости к ней, прикрывая отход православных жителей Ореховецкого уезда в Россию. Принятие в подданство местного населения свидетельствовало о твердых намерениях русских властей вернуть Ижорскую и Корельскую земли. Чтобы не подвергать местных жителей, поддержавших русских в войне, опасности, во время отступления создавались условия для выхода их в Россию. Переселение приобрело массовый характер.

Известно, что в 1657 г. в Ниеншанце случилась чума, и из 400 человек гарнизона в живых осталось лишь 60. По сообщениям пленных, зимой 1657–1658 гг. в Канцах был сделан «земляной острог», в котором размещалось 300 человек гарнизона с 10 пушками. Война приняла затяжной характер. После неудачного наступления русских войск в Карелии и в

Прибалтике в 1658 г. начались мирные переговоры. Учитывая сложное положение Швеции, против которой создалась мощная европейская коалиция, включавшая Польшу, Бранденбург, Австрию и Данию, существовали реальные возможности возвращения России утраченных прибалтийских территорий. Россия требовала от Швеции Нотеборг с погостами или Ивангород с территорией между Нарвой и Ниеном, но шведы добились трехлетнего перемирия, заключенного в местечке Валиесари, которое зафиксировало условия, сложившиеся на то время.

В 1661 г. политическая ситуация стала меняться в пользу Швеции, заключившей к этому времени мир с Польшей и Бранденбургом, а русско-польская война вспыхнула с новой силой. Мир теперь был нужен России, и в Кардисе состоялось подписание русско-шведского мирного договора [Форстен 1898, с. 56; Гадзяцкий 1941, с. 272–275]. По его условиям, Ингерманландия и Карелия оставались за Швецией, но шведы обязались не преследовать население, оказывавшее помощь русским войскам, и узаконить его массовый исход в Россию до момента заключения мира. Шведская администрация сразу же после окончания войны начинает переселять на опустевшие земли лютеранское финское население, преимущественно с территории соседнего Карельского перешейка [Шаскольский 1980].

С момента присоединения Ингерманландии к Швеции здесь стала проводиться политика распространения лютеранства. Еще в 1618 г. территория была причислена к Выборгской евангелической епархии, в Нетеборгском лене (бывшем Ореховецком уезде) были организованы два лютеранских прихода – в деревнях Славянке и Лисино. В 1625 г. в Стокгольме даже устроили славянскую типографию, где дважды издавался Лютеров катехизис на русском языке и русским же шрифтом на финском [Журнал МВД 1863, с. 408].

Политика насаждения лютеранства особенно усилилась после войны 1656–1661 гг. Одна из причин – поддержка православными священниками русских войск. Так, городу Ниену был передан двор русского священника в Спасском селе, опустошенный за его поведение во время войны [Гиппинг 2003, с. 245]. Несмотря на значительный отток русского населения во второй половине XVII в. в ряде мест Ореховецкого и Копорского уездов сохранились русские приходы. Пик религиозных преследований в Ингерманландии приходится на 1680-е гг., при суперинтенданте епископе Гезелиусе, стремившемся создать условия для перехода православных финнов в протестантство. Он писал, что ижора, говорившая на лучшем финском языке и причислявшая себя к исконным обитателям страны, также как и водь признавали себя последователями греческого вероисповедания и носили русскую одежду. Он считал, что, поскольку эти финские народы не являлись русским населением, на них не распространялось положение договоров о свободе вероисповедания. Исходя из этого, Гезелиус начал активную деятельность по обращению их в лютеранство. Однако после жалоб местного населения в Стокгольм король Карл XI сделал распоряжение о недопустимости насильственного обращения православных в лютеранскую веру [Гиппинг 2003, с. 195, 327–328].

Жалобы направлялись и в Россию, где следили за соблюдением условий договоров. В грамоте русских царей Иоанна и Петра Алексеевичей, направленной в 1685 г. шведскому королю Карлу XI, излагались факты преследования православных подданных шведской короны, согласно которым «нарочные посыльщики… всем греческого закона жителям заказ учинили крепкой под смертною казнию, чтоб они в церкви божии, так же и в часовни на службу божию не приходили и святых икон в домах и церквах не имели и не почитали, и священников греческого закона не держали, и младенцев не крестили…». Обнаруженные в церквах и жилищах иконы кололи и жгли, а священников держали в тюрьме, запретив им исполнять свои обязанности. Русские цари потребовали соблюдения свободы вероисповедания русско-финского населения Ингерманландии, зафиксированного в договорах [Гиппинг, Куник 1916, с. 309–314].

Россия по-прежнему оставалась отрезанной от Балтики, а, следовательно, и от прямых торговых и культурных связей с Западной Европой.

Попытки сделать Россию морской державой, способной вести прямую торговлю с европейскими государствами, предпринимались неоднократно. Это было одной из главных внешнеполитических задач начиная со времени княжения Ивана III. Русские цари Иван Грозный, Борис Годунов и Алексей Михайлович также обращали свои взоры к Балтике. Однако для достижения столь важной цели недостаточно иметь лишь выход к морю, требовалось из сухопутной страны, не имеющей морских портов и современного флота, создать морскую державу.

В 1700 г. началась Северная война[55]. Со вступлением союзных саксонских войск в Лифляндию русские войска направились к Нарве, чтобы кратчайшим путем выйти к морю и разделить шведские владения в Восточной Прибалтике и Финляндии. Сражение под Нарвой 19 (30) ноября, в котором русские потерпели сокрушительное поражение, показало их слабость и неготовность к ведению войны с сильными европейскими армиями. В начале декабря 1700 г. командующим на Северо-Западе (в Новгороде и Пскове), где было сосредоточено около 50 тысяч войска, был назначен Б.П. Шереметев.

Одним из главных направлений ведения боевых действий стала Ингерманландия, занимавшая ключевое положение в восточной части Финского залива, между шведскими провинциями Кирьяланд и Эстланд. Ладожскому воеводе П.М. Апраксину[56], под началом которого было около 10 тысяч человек, поручалось наблюдение за корпусом шведского генерала Крониорта, находившимся в районе Ниеншанца. В январе 1701 г. Петром I было отдано распоряжение построить на Волхове 600 стругов для перевозки грузов и войск, а на Ладожском и Онежском озерах переписать все имеющиеся частные суда (рис. 84). Русское командование собирало разведывательную информацию о шведских крепостях и коммуникациях в устье Невы [Тимченко-Рубан 1901, с. 39]. Наконец 18 июля 1701 г. состоялся разведывательный рейд в Приневье: «…Бахметьев[57]… посылал в партию к свейскому рубежу и за рубеж к неприятельским городам к Канцам и к Орешку… для промыслу и поиску над неприятели». В описании состава его отряда предстает все этническое многообразие тогдашней России: «…а под командою его низовых городов астраханских мурз и табунных голов и сотников и татар да яицких казаков, саратовских да саратовских стрельцов и уфимцов, всего 1973 человек». Они напали на шведский разведывательный отряд, приходивший к Ильинскому погосту на Новгородской дороге, и нанесли ему поражение. Пленные рейтары сообщили о шведских войсках (пехоте, коннице, артиллерии), размещенных у границы. Основные силы противника находились: «в мызе Левколы и в мызе Печинской, да на Лопи…, в Порецкой мызе, в которых местах были учинены у них крепости и караулы крепкие». 28 июля, подойдя «к тем неприятельским крепостям и мызам, неприятельских людей разбили и крепости и мызы сожгли и разорили, а оставшиеся неприятельские люди разбежались по лесам. На том бою было взято: 12 карабинов, 29 фузей, 16 пар пистолетов, 35 шпаг, 4 винтовки, 20 копий» [МВУА ГШ 1871, т. 1, с. 66]. Таким образом, пограничные посты на этом направлении были уничтожены, а шведы отступили перед превосходящими силами наступавших.