А вот эта мысль была ему не по вкусу. Амалия же, спрятавшись за веером, осторожно спросила:

– Ты же доверяешь своей жене?

– Конечно!

Сама мысль о том, что Матрена способна на измену, казалась невозможной.

– Тогда все замечательно… съездите… выведи ее в свет… сделай ее счастливой…

Ольга перечитала письмо.

Сложила лист бумаги. Вновь сложила. Задумчиво воззрилась на камин, испытывая преогромное желание отправить послание в огонь. В конце концов, именно того оно и заслуживало… С другой стороны, она отдавала себе отчет, что бумага никоим образом не виновата в нынешних ее проблемах.

Проблеме.

Они возвращаются… Давид и эта девка, которую не получилось удержать в деревне… на сезон… и нет ни малейшего повода отказать…

Нет, Ольга была бы рада увидеть сына. Она сама не единожды писала ему, умоляя вернуться. Но не его, с позволения сказать, жену…

Ах, до чего неудачно все… или наоборот?

Она развернула лист.

Пробежалась по строкам, поморщилась – сухие, вежливые слова… Такое ощущение, что, встретив эту девку, Давид потерял способность любить кого-то, кроме нее… А это его обожание, почти преклонение перед своею Матреной Саввишной… Оно ведь совершенно неестественно. Тем более, что сама девка Давида не любит.

В этом графиня Бестужева была совершенно уверена.

И все-таки…

Быть может, если Давид поймет, что она из себя представляет… Истинное ее лицо… Ребенок, конечно, многое осложняет, но при желании развод получить можно…

А желание появится.

Несомненно.

На вызов – а полицию Илья все-таки вызвал, являясь человеком все-таки законопослушным, – явился Олег Петрович. И встрече этой, как показалось, был премного рад.

– Надо же, какая неожиданность! – несколько неубедительно воскликнул он. – Это вы его нашли?

– Я.

Возможно, отправься Илья в гаражи один, он бы просто ушел, потому как внимательный с насмешечкою взгляд Олега Петровича не внушал оптимизма. Но была Аська, которая взялась проводить, а ныне стояла в отдалении, ковыряла носочком землю с видом презадумчивым.

– И как же так получилось? – осведомился Олег Петрович.

В гараж заглядывать он не спешил. Да и работали там люди, неспешно, деловито.

– Да вот… решил встретиться… поговорить…

– О чем?

Илья пожал плечами.

– Обо всем… о Генке вот…

– О Генке. – Олег Петрович взял Илью за локоток. – А давайте-ка мы отойдем… тоже поговорим.

– О чем?

– Обо всем, – в тон ответил Олег Петрович. – О Генке вашем. О Людмиле… Вы же слышали небось, какое с ней несчастье приключилось. И теперь вот это… Что он в гараже делал?

Отошли недалеко, к другому гаражу, сооруженному из листов металла. Он был кривоват, и местами листы проржавели насквозь, отчего сам гараж гляделся кружевным.

– Пил он там. – Илья огляделся.

– С кем?

– Понятия не имею. Я… в квартиру к нему пришел. В гости… открыла женщина… жена… то есть, это Аська сказала, что жена…

– Кто такая Аська?

– Ленькина дочь, вон она, стоит. И она рассказала, что Ленька с женой поссорился. В гараж ушел. Или не ушел, а она его выгнала. Не знаю. Главное, что он дома давно не появлялся. А она взялась меня проводить. Тут, если не местному, легко заблудиться.

Олег Петрович слушал с преувеличенным вниманием.

– Она и повела…

– Добрая какая девочка…

Эту шпильку Илья пропустил мимо ушей.

– Мы пришли. Я открыл дверь… там воняло. Я вошел и увидел человека…

– И решили, что он мертв.

– Да.

– Почему?

А ведь хороший вопрос. Почему?

– Именно мертв, а не пьян вусмерть… – Олег Петрович теперь уставился в лицо, и под взглядом его холодным Илья разом ощутил всю глубину своей вины.

– Не знаю… он просто лежал… на полу лежал… и запах этот… мерзкий такой запах. Живые так не пахнут.

Олег Петрович хмыкнул.

– Плохо вы живых знаете… Живые, случается, воняют так, что куда там покойникам…

– Значит, он жив?

– Нет.

– Тогда…

– Для информации… исключительно для информации… А ведь любопытно выходит, да? С первым потерпевшим вы побеседовали, и после той беседы он был убит. Со второй потерпевшей, как показали свидетели, тоже поговорили… Теперь к третьему заявились, и снова труп.

– Отчего он?

– А мне откудова знать? – Олег Петрович пожал плечами. – Проведут вскрытие… там и скажут… Значит, выпить любил?

– Поймите. – Илья вдруг ощутил себя в прошлом, когда он, пацан, растревоженный, взвинченный, пытается объяснить, что не виноват, и ему даже верили, только эта вера не способна была изменить ситуацию. – Я их не трогал! Не было у меня причин их трогать! Ни одной! А теперь получается, что я виноват…

– А вы невиновны.

– Невиновен, – подтвердил Илья. – Только ж вам все равно…

– Ну почему сразу все равно… Мне не все равно… Мне дело закрыть надо. А вы, пожалуйста, никуда не уезжайте, ладно?

Сразу появилась мысль сбежать. Но Илья ее отверг. Не будет он бегать.

Найдет картину.

И вообще разберется во всем этом дерьме, чего бы это ни стоило.

Он добрался до дома, но к себе не пошел. Бросил машину на стоянке и отправился гулять. Когда-то давно нехитрый этот способ здорово помогал.

Идти, не глядя под ноги.

Не думая о делах.

Разглядывать дома, витрины… считать проезжающие мимо автомобили.

Раз красный. Два красный. Раз синий. Три красный. Один зеленый… Главное, не сбиваться, а это требует полной сосредоточенности, и на посторонние мысли не остается сил. Зато потом, позже, в голове наступает удивительная ясность.

Тетка говорила о переключении внимания.

Подсознании.

Знала, о чем говорила, даром, что ли, психиатром работала… Нет, не из тех, которые в местечковой больнице со старческими деменциями дело имеют. Тетка известной была. Кандидат наук… К ней из Москвы приезжали, из Питера, тогда еще бывшего Ленинградом… консультировала многих.

Илье помогла.

Странно, что словом можно помочь.