5) В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога складов и т.д. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия.

Для руководства всей этой деятельностью заблаговременно, под ответственность первых секретарей обкомов и райкомов создавать из лучших людей надежные подпольные ячейки и явочные квартиры в каждом городе, районном центре, рабочем поселке, железнодорожной станции, в совхозах и колхозах.

6) Немедленно предавать суду Военного трибунала всех тех, кто своим паникерством и трусостью мешают делу обороны, не взирая на лица.

Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) заявляют, что в навязанной нам войне с фашистской Германией решается вопрос о жизни и смерти советского государства, о том — быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение.

Теперь все зависит от нашего умения быстро организоваться и действовать, не теряя ни минуты времени, не упуская ни одной возможности в борьбе с врагом...

Председатель Совнаркома СССР и Секретарь ЦК ВКП(б)

И. Сталин

Заместитель Председателя Совнаркома СССР

В. Молотов

29 июня 1941 года

№ П509»

Около 19 часов Сталину приносят телеграмму с Западного фронта от Ворошилова: «Обстановка на фронте внезапно резко ухудшилась. Подробности донесу дополнительно».

Сталин продолжает работать и ждет сообщения Климента Ефремовича.

В 23.15 Ворошилов наконец-то выходит по ВЧ на связь и докладывает вождю:

— Управление войсками полностью дезорганизовано. Командование обстановки не знает, питается отрывочными запоздалыми сведениями, поэтому влиять данным образом на войска не может. С войсками 3-й и 10-й армий по-прежнему плохо.

Выслушав представителя Ставки, вождь ставит задачи и задает интересующие его вопросы. При этом, как мы уже читали выше, шутит и смеется.

Только после разговора с Ворошиловым Сталин звонит наркому обороны Тимошенко.

— Что под Минском? Как там дела? — спокойно спрашивает он.

— Я не могу сейчас вам доложить, товарищ Сталин, — неуверенно отвечает нарком.

— А вы обязаны знать обстановку, товарищ Тимошенко, и также обязаны информировать нас, — после этих слов вождь нервно бросил трубку.

— Не нравится мне все это их неведение, — выдержав паузу, сказал он, обращаясь к Молотову и Берия. Нам надо сейчас же поехать в Наркомат и самим убедиться в обстановке на месте.

Итак, в ночь на 30 июня 1941 г. Сталин вместе с членами Политбюро посещает Наркомат обороны, по улице Фрунзе. Они в глубоком молчании вошли в массивные двери, минуя часового, также молча поднялись на второй этаж, где и застали в рабочей обстановке Тимошенко, Жукова, Ватутина...

Столь неожиданное появление членов Политбюро, а в особенности вождя, привело присутствующих в шок, от которого они онемели, побледнели и не сразу справились со своими чувствами...

Как и положено, в такой ситуации, первым доложил нарком. Выслушав доклад, Сталин медленно прошелся вдоль стола с картами, остановившись у карты Западного фронта.

— Мы ждем вашего доклада об обстановке под Минском, — кратко заявил Сталин.

Сбивчивый доклад Тимошенко прозвучал, как трагический аккорд в магической тишине:

— Товарищ Сталин, мы еще не успели обобщить поступившие материалы. Многое мне не ясно. Есть противоречивые сведения... Я не готов сейчас вам доложить...

— Вы просто не владеете обстановкой, — резюмировал вождь. — Вы, наверное, уже потеряли Белоруссию, а теперь хотите поставить нас перед фактом новых провалов! Вы вообще управляете фронтами или только констатируете очевидное?

Затем он обратился к Жукову:

— Что происходит на Западном фронте? Какая имеется у Павлова связь с войсками?

Если первые полчаса Сталин говорил спокойно, то теперь взорвался:

— Что за Генеральный штаб, что за начальник Генштаба, который так растерялся, не знает, что творится в войсках, никого не представляет и никем не командует. Раз нет информации, нет связи, Генштаб бессилен руководить.

— Разрешите нам продолжить работу, — резко ответил Жуков.

— Может, мы мешаем вам? — съязвил Берия.

— Обстановка на фронтах критическая, — не обратив внимания на эти слова, сказал Жуков. И стараясь быть спокойным, взглянув на Лаврентия Павловича, с вызовом бросил:

— Может быть, вы сумеете дать эти указания?

— Если партия поручит, дадим, — со злобой ответил Берия. После этих слов генерал армии Жуков, оскорбленный этими словами и переживший шок, не выдержал, разрыдался и вышел в другую комнату. Молотов быстро пошел следом за ним. Все присутствующие находились в удрученном состоянии. Только через десять минут Молотов привел обратно, уже внешне спокойного, но еще с влажными глазами начальника Генштаба.

— Простите меня за резкость, товарищ Сталин. Мы разберемся и сами приедем в Кремль...

— Товарищ Сталин, — вмешался Тимошенко, — мы обязаны в первую очередь думать, как помочь фронтам, а потом уже информировать вас...

— Во-первых, — взорвался Сталин, — вы делаете грубую ошибку, что отделяете себя от нас. А во-вторых, о помощи фронтам, об овладении обстановкой нам теперь надо думать всем вместе. — Немного успокоившись, он добавил:

— В ближайшее время разберитесь с обстановкой в районе Минска, Бобруйска и Слуцка, свяжитесь с Павловым. Уточните у него, где находятся части. Разберитесь со связью. Организуйте розыск частей и их отход за Березину. Объясните, что в самый кратчайший срок нужно собрать все войска и привести их в надлежащий порядок. Во что бы то ни стало, нам нужно выиграть время.... 30 июня в 6.45 Жуков связался с Павловым.

* * *

На одном из обедов, Сталин как-то сказал, что ночь с 29 на 30 июня 1941 г. была для него самой тяжелой и памятной.

Что он пережил тогда, можно только предположить...

30 июня 1941 г., прочитав утреннюю сводку Генштаба, Сталин уехал к себе на дачу и почти весь день не появлялся в Кремле. Такое состояние вождя Д. Волкогонов называл не иначе как «кульминацией психологического шока».

«Целая пропасть разделяла его, безгрешного земного бога до войны, и растерявшегося “вождя", сознававшего полный крах всех его планов, предположений, стратегических расчетов в течение всего одной недели... Вынести все это оказалось не по плечу даже такой волевой натуре, как Сталин», — писал генерал.

Но растерялся ли Сталин? Безусловно, растерялся! А кто бы на его месте смог остаться железным и безразличным в такой момент... Кто? Сказывался возраст за шестьдесят. Биография революционера, большевика и государственного деятеля. Сказывались болезни. Ему было плохо. И там, на даче, в уединении он говорил сам с собой, пытаясь найти выход из создавшегося критического положения. Он укорял себя за просчеты...