— Я помню, — она отмахивается, и он застывает от непривычного пренебрежительного отношения.

Эта сцена вызывает во мне неконтролируемое удовольствие. Невкусно тебе, дорогой, когда ты не всесилен?

— Что тут у нас, — врач подходит к капельнице и регулирует подачу лекарства, — Физически нет никакого повода в вашей дальнейшей госпитализации. Не тошнит? — тёплые пальцы ощупывают мой лоб и затылок.

— Нет, — я качаю головой.

— Это хорошо. Сейчас глюкоза докапает и можете собираться. За выпиской — завтра. От вас, как от мужа, — она поворачивается к Ярославу, — Ответственный щадящий постельный режим. И отсутствие негативных эмоций.

— Организуем, — он кивает, а я едва сдерживаюсь от сарказма. Ты-Буров для меня и есть одна сплошная негативная эмоция.

— Ну и прекрасно. Можете пока побыть с супругой, я загляну в конце обхода, — лечащая выходит в коридор.

— Не муж, значит, — Ярослав недобро прищуривается, берет стул и садится возле изголовья кровати, — Я расстрою тебя, родная. Другого у тебя не будет никогда. И, может быть, для этого очень поздно, но я готов это обсуждать, — он усмехается.

— Зато я решила, что теперь свободна, — говорю уверенно, а сама внутри дёргаюсь.

— Вот как? — оскаливается Ярослав, достаёт из кармана вибрирующий телефон и, кажется, на секунду задумывается отвечать или продолжить общение со мной. Всё-таки принимает вызов.

— Слушаю, Алексей, — его взгляд леденеет.

— Яр мы нашли Георгия. Ты был прав, регистрация на новый паспорт, — слышу в трубке взволнованный голос своего утреннего охранника.

Подскакиваю, понимая, что Гоша не успел улететь и дела его будут плохи. Ярослав сейчас ни в чем разбираться не станет, а потом будет сильно жалеть о своих кардинальных решениях с горяча. У меня начинают шевелиться волосы. Есть только один шанс спасти этих людей — не дать им встретиться любым способом. Гоша должен улететь, а Ярослав — остыть. Поднимаюсь ещё выше на кровати и хватаю мужа за рукав.

— Ярослав, — жарко шепчу, — Клянусь выполнить твое любое желание, только дай ему сейчас уехать! Пожалуйста!

Мой муж тормозит.

— Подожди, Лех, — прикрывает трубку рукой.

Долго сверлит меня глазами, мне уже кажется, что я ошиблась, и прямо сейчас он мне откажет, совершив непоправимое. Нервно сглатываю. Но Ярослав кивает.

— Хочу дать шанс нашей семье, Вася, — со злостью сжимает челюсти, втягивая воздух, — Нормальную жизнь. Начать сначала. И услышать ту информацию, которую, я вижу по твоим глазам, ты знаешь.

Закусываю губу и киваю.

— Отпусти его. Я расскажу, обещаю. Только дай мне время, — сердце екает, потом ещё раз и срывается в скач. Ярослав бережно отцепляет мои руки от своего рукава. Ну вот, молодец, Василиса, я мысленно даю себе затрещину побольнее, провожая глазами встающего со стула мужа и отмечая про себя, как он все-таки красив. Ты снова нашла повод прогнуться.

— Алексей, — Ярослав чеканит каждый слог , возвращаясь к разговору, — Проследи, чтобы Георгий улетел как можно дальше от России. Оставь ему свой телефон и скажи, что я хочу иметь возможность с ним связаться. Иначе все равно найду. Я так решил, — скидывает звонок и гипнотизирует меня, — Слушаю тебя, жена моя.

Ярослав

Брат с ухмылкой наблюдает, как я второпях подписываю документы.

— Ну чего тебе? — не выдерживаю.

— На свидание к собственной жене спешишь? — он хмыкает. Кидаю на него в ответ грозный взгляд, — Ты не отвлекайся. Опоздаешь- ждать не станет, — он с ехидной улыбкой кивает, а я со стуком кладу ручку на стол.

— Ну ка вспомни… — я прищуриваюсь, — Кто две недели овсянку на воде жрал и свекольник на ужин в палате на шестерых?

— Жрал… — задумчиво.

— Что? Не оценила?

— Больше… — он вздыхает, — Направление указала.

— Правильно сделала! — на пару секунд замолкаю и сдаюсь, — А мы во вторник на балет ходили…

Скрещиваем с ним ехидные взгляды и начинаем ржать.

Дверь открывается. В кабинет входит секретарша с подносом. Миша старается держаться, пока Ника расставляет чашки и блюдца.

— Ой не могу, — он срывается в новый приступ смеха и делает вид, что вытерает слёзы, — И что смотрели?

— Да хрень какая-то! — отмахиваюсь, — Помню, что меня весь спектакль галстук душил, а эта лебедь в пачке два часа из одного конца сцены в другой танцевала.

Ника подозрительно хрюкает в кулачок и под моим свирепым взглядом смывается из кабинета.

— Твоя жена так издевается или ей правда нравится? — Миша вскидывает брови.

— Правда, я думаю, — ставлю последнюю пару подписей и отдаю брату документы, — Вася решила в этом институте на заочку перевестись и поступить консерваторию.

— Не много ты ей свободы позволяешь?

— Парни круглосуточно пасут, а в остальном… Тут, брат, очень тонкий момент, — я поднимаюсь с кресла и убираю свои папки в сейф, — Хочу ее любви и преданности целиком. Чтобы прям в рот смотрела. А больше ничем не возьмёшь. По финансам — ей Королев банковскую ячейку золота оставил.

— Бедааа… — со смехом тянет брат, — Ребёнок? — добавляет уже серьезно.

— Это жестоко, — я пожимаю плечами, — Хотя специально тормозить не буду.

— Все бабы хотят детей от своих мужиков, Ярый, не тупи.

— Да не туплю я! Чтобы заводить детей нужно хотя бы спать вместе! — с психом захлопываю дверцу сейфа.

— Так вы вместе не живете, — он с сомнением наклоняет голову, — И даже не трахаетесь?

— Отвали, — оскаливаюсь на него, — Аж яйца сводит. Три недели! Скоро дрочить начну.

— И какая официальная версия воздержания?

— К экзаменам она готовится… Сегодня историю сдаёт. Обещала встретиться.

— Что собираешься делать? — брат задаёт вопрос уже на полном серьезе.

— Да понятия не имею, если честно. Как обычно за женщинами ухаживают?

— Ну цветы, рестораны, побрякушки… Не?

— Ну вот поэтому тебя Марья и послала, — я резюмирую его варианты.

— Окей! — он вскидывает руки, — А ты спроси.

— Хм… Как ты себе это представляешь? Вася, что мне сделать, чтобы ты удивилась? — я с сомнением смотрю на брата, — Она по-любому оценит! — добавляю с сарказмом.

— Знаешь, что я понял, пока в больничке лежал, — Миша расплывается в улыбке, — Вот пока хреново мне было, Марья рядом сидела, словно приклеенная. Как только меня отпускать стало — тут же взбрыкнула и сбежала.

— К чему это ты?

— Нужно, чтобы в Василисе ответственность за тебя проснулась.

— В смысле ногу себе подстрелить? Ты больной, Миха? — я повышаю голос.