— Да, я трус, — согласился я. — А теперь дай пройти.

— Ты не пройдешь!

— Почему? — спросил я. — Мною заплачено за комнату. Могу зайти и спать, никого не задевая.

— Ты ублюдок!.. А ублюдкам здесь не место!

— Тогда исчезни, — посоветовал я.

Мужик шагнул вперед, широко размахнулся и ударил. Я никудышный боец, нет практики у городского маменькина сынка, но в этом мире, где размахиваются вот так, словно в замедленной киносъемке, я отклонился без особого труда. Его кулак прошел над моим плечом, а сам он ударился о меня грудью и брюхом. Я обхватил его руками и, вскинув на плечо, круто развернулся и сбросил с крыльца грузное тело.

То ли я так быстр, то ли эти люди соображают совсем уж медленно, но он опомнился, только скатившись по ступенькам на улицу. И поднялся медленно, хотя цел, в глазах ярость и недоумение. Я спустился с крыльца, а мужик взревел и ринулся на меня, издали прицелившись кулаком, как вот щас вобьет меня в землю по ноздри.

Я вновь уклонился без труда, поддал ему под зад, стена вздрогнула от удара грузного тела. Мужик обернулся, на лбу ссадина, нос кровоточит, снова заорал и бросился на меня. Уклонившись, я жестко ударил в бок, этот бугай прервал рев, словно выключили. С трудом затормозив, развернулся, постоял и пошел на меня, изготовившись схватить в объятия.

Мои ноги сами отодвинули меня, я приготовился драться на длинной дистанции, нельзя допускать этого гада близко, а то еще укусит, это еще те мушкетеры.

Он протянул лапищи, я отступил и с силой ударил в живот. Громила дернулся, лицо сразу стало белым, как будто из воска, он весь застыл, пасть раскрыл настолько широко, пытаясь ухватить воздуха, что я едва не плюнул туда в вонючую красно-черную дыру. Но вместо этого я ударил коротко и сильно в нос. Хрустнули тонкие кости, кровь выплеснулась тонкими горячими струйками.

Мужик взвыл и ухватился за лицо. Между пальцами побежали красные ручейки. Не такая и жуткая рана, но на самом видном месте, и крови всегда хлещет столько, что любой теряется от шока.

— Не ндравится? — спросил я громко. — Кто идет за шерстью…

С размаха, он уже не видит моего кулака, ударил в лицо еще сильнее. Мои пальцы ожгло больно, но его и вовсе хрустнули. Охнув, он завалился навзничь, обе ладони все еще зажимают раздробленный нос. Вокруг начал собираться народ, мужики кричали, подбадривали, требовали, чтобы встал и дрался, но он остался лежать, выл по-звериному, а кровь хлещет с такой силой, что грозит заполнить весь двор.

— Переключите на другой канал, — посоветовал я народу, — сейчас пойдут новости культуры, а затем погода.

Передо мной расступились опасливо, у меня даже кулаки не разбиты, хотя все видели, как зверски я бил в его окровавленное лицо с переломленными костями носа. Это значит, что могу и еще врезать, ведь только раздразнили.

На крыльце я остановился, выдвинул нижнюю челюсть и, обернувшись, обвел всех феодалье-бараньим взглядом. В голове быстро складывались слова, способные напугать кого угодно и обеспечить нам пустое пространство, куда бы ни двинулись, но в это время краем глаза я заметил в сумерках, как в дверях дальней конюшни появился с обнаженным мечом в руке человек, взглянул на лезвие, вытер клочком ткани, сунул меч в ножны. Он все еще в тени, только я рассмотрел его, сердце застучало чаще. Стараясь не выходить из тени, он крадучись прошел вдоль стены, мелькнул за спинами зевак.

Я еще раз обвел взглядом притихшую толпу, повернулся и вошел в дом. Сердце еще больше участило бег, в голову бросилась кровь, зашумела в ушах.

Не останавливаясь в трапезном зале, я поднялся на третий этаж. Альдер и Ревель стоят в коридоре, я издали услышал хохот, Альдер рассказывает что-то, помогая жестикуляцией, Ревель одобрительно улыбается.

— Почему вдвоем? — спросил я.

— Да еще рано в постель, — объяснил Альдер. — А с полуночи я сменю Ревеля. Что-то случилось?

— Да вроде нет…

Альдер осмотрел меня с головы до ног.

— Да? Вид у вас несколько… взвинченный.

— Пустяки, — заверил я. — Со мной все в порядке. А вот…

Послышались шаги, я обернулся, в глубине коридора поднялась снизу фигура Клотара. Он двигался все такой же медведистый, угрюмый, поглядывая исподлобья, маленькие глазки злобно зыркают из-под неандертальских надбровных дуг.

— А у Клотара, — поинтересовался я, — как видок?

Альдер скользнул по нему равнодушным взглядом.

— Как обычно.

— Да? — спросил я. — Клотар, что ты делал сейчас в конюшне?

Клотар не вздрогнул, не выразил удивления, плотные губы чуть изогнулись в саркастической гримасе.

— Решил посмотреть, как устроили коней. Кони Маркварда — дорогие кони, за ними нужен уход. И кормить надо отборным зерном, только тогда они быстрее всех на свете.

— Ну и как? — спросил я.

Альдер и Ревель насторожились, видно же, что спрашивал неспроста. Клотар ответил так же невозмутимо:

— Вода чистая, холодная. В кормушках полно зерна. Правда, кто-то еще решил проверить, чем кормят наших коней…

Он по-волчьи улыбнулся. Я молчал, ждал продолжения, Альдер не выдержал, спросил:

— Кто?

— Не знаю, — ответил Клотар со спокойствием каменной горы. — Не стал спрашивать. Я не любопытный.

Альдер смотрел испытующе, Ревель впервые нарушил молчание:

— Что с ними?

Клотар небрежно махнул рукой.

— Оставил там. Правда, перебросил на другую сторону прохода. Там кони того графа, что в зеленом.

— Сколько их было? — спросил Альдер.

— Всего трое.

Альдер кивнул Ревелю, тот бросился по коридору. Клотар с прежней невозмутимостью прошел мимо нас, мы молча смотрели, как толкнул дверь своей комнаты, скрылся.

— Крепкий мужик, — сказал Альдер со странной интонацией. — Думаю, он не случайно пошел проверить, как там с конями. Такие умеют чувствовать, когда и что произойдет. Кто с мечом в руке странствовал немало, тот задницей чует, чем пахнет.

— А ты? — спросил я.

Он ухмыльнулся.

— И я чую. Вот сейчас прибежит Ревель и скажет, что с нашими конями все в порядке, а в соседнем загоне три трупа, кони беспокоятся. И еще чую, что на сегодня наши напасти кончились. Можно спать спокойно. Кто-то послал того дурака начать с вами драку, чтобы народ отвлечь, а сами…

— Тогда я пошел, — сказал я. — Рад, что на сегодня лимит приключений исчерпан.

Сквозь сон я услышал скрип половиц. Мгновенно раскрыл глаза, комната залита слабым лунным светом. Моя кровать в тени, я уставился на дверь и в дивном прозрении увидел, как с той стороны подкрадываются два багровых силуэта: высокий, странно трепещущий, и второй, пониже ростом, но широкий, разогретый, словно в нем кипит котел, плотный, руку держит так, словно в ней кинжал.