Разогретый, как глыба металла в жерле вулкана. Пес приподнялся, ждет. Я произнес одними губами:

— Тихо!.. Не двигаться!.. Молчи.

Пес снова лег, это выглядит, как будто раскаленная глыба слегка расплылась по полу. Дверь неслышно подалась, в щели появилась голова, лица в тени не видно, затем возникла рука с обнаженным мечом. Человек вошел в комнату, за ним вдвинулся второй: пониже, широкий в плечах, в кожаном панцире. В руке кинжал, точно такой, какой я предположил, когда смотрел на обоих через дверь.

Ошибся Альдер, мелькнула злая мысль, здесь никогда лимит на такое вот не исчерпается, что за жизнь, сердце стучит настолько громко, что эти двое могут услышать, я высвободил руку с мечом и, направив острием на незнакомцев, произнес как можно тверже:

— Не двигаться!.. Вас двое, но еще не знаете, что я могу.

Они застыли, первый сказал нервно:

— Да знаем-знаем, потому и пришли.

— Не двигайся, — повторил я. — Бросай меч. Нет, просто разожми пальцы. А ты, с кинжалом, медленно сунь его в ножны. Оставайтесь там.

Высокий спросил:

— Можно нам сесть? Здесь лавка.

— Нет, — ответил я резко. — Сперва отвечайте.

— Хорошо, — ответил высокий покорно. — Как скажешь. Спрашивай. Но я скажу сразу, чтобы облегчить тебе работу: ты — Ричард Длинные Руки, который и Амальфи и тот самый, что Амило и Верден захватил. А мы — Ганс Мюллер и Фриц Лейбер.

— Это мне ничего не говорит, — отрезал я холодно. — Особенно — Фриц Лейбер. Почему вы здесь?

— Мы купцы, — ответил высокий, назвавшийся Мюллером. — Везем товары в Каталаун. Охрана была нанята только до этого города.

— Понятно, — прервал я. — Насчет охраны — мимо. В смысле пролетели, ребята. Ищите в другом месте. Я уже подписался сдуру провожать одну красивую… эх, век буду помнить.

Широкий купец только досадливо крякнул, но Мюллер сказал настойчиво:

— Мы уже наняли пятерых. Люди вроде бы умелые, уже охраняли караваны. Но когда я узнал, что и вы едете до Каталауна, то решил, почему бы не поехать вместе? Вас четверо умелых бойцов плюс ученый монах, и нас двое купцов, что знакомы с оружием, и пятеро охранников… На вас четверых могут нападать всякие разбойники…

— Отобьемся, — прервал я.

— Да, конечно, — согласился поспешно Мюллер, — но я видел, как вам не хотелось драться во дворе! Нам тоже не хочется драться там, где можно избежать. Что мы получим от драки? Мы — купцы. Потому и богатые, что деремся только там, где сами этого желаем. Если поедем не порознь, а вместе, то никто из этих мелких шаек не посмеет к нам приблизиться!

Я подумал, резон в их словах есть, спросил подозрительно:

— А почему пришли так вот тайком?

Мюллер замялся, признался:

— Мы не одни торговые люди в городе. Все сбиваются в группки, но там кипит борьба, кто будет главным. А с вами нет никакого урона: будьте вы главным — это совсем другое, чем подчиняться другим купцам!

— Ладно, — ответил я. — Утром отвечу. А теперь идите отдыхайте… люди рыночных отношений. Не наступите на собачку. Она уж совсем собиралась вами перекусить.

Мюллер кивнул, а Лейбер сказал с улыбкой:

— Мы ее заметили еще из коридора. Не удивляйтесь, мы — купцы, а это значит, осторожные люди. И амулетами обвешаны всеми, какие нам доступны.

Голова с утра налита свинцом. Я создал кофе, выпил с величайшим наслаждением, взбодрился, однако голова осталась такой же невыносимо больной. Сделал еще порцию, нервы уже как струны, голове легче не стало. И в этот момент ощутилось некое давление, словно мощный инфразвук глушит мои мысли, подавляет волю.

А вот тебе хрен, ответило во мне почти на автомате. Я поставил кружку с остатками кофейной гущи на стол, пусть слуги гадают, что же такое я пил, поднялся. Осталось ощущение, что некто беспомощно колотится о непрошибаемую оболочку, окружающую меня, пытается отыскать щелочку, как делает всякий раз новая реклама, но она должна быть в самом деле очень уж изощренной и умелой, чтобы пробиться через все защитные системы современного человека, живущего в рыночном изобилии. А здесь некий дурак колотится в одно и то же место, растрачивает силы, я его почти не замечаю, спасибо нашей системе маркетинга, сделавшей нас невосприимчивыми к простым пиаровским ходам.

— Подучитесь, — пробормотал я, — маги недобитые… Мало на вас инквизиции. Ничего, Святая Церковь до всех вас доберется…

Мелькнула мысль, что и мне тогда не творить кофе, ведь церковные доктрины отрицают чудеса, а все эти дикарские слухи о чудотворных иконах — отголоски языческих верований. Никто да не смеет творить чудес, кроме Господа Бога, а он сотворил однажды, создав Этот мир и позволив нам перестраивать его по своему усмотрению.

Пес встал, потянулся, прогибая спину, как балерина, и сладко зевнул. В коричневых глазах вопрос, я ответил бодро:

— Как это что будем делать?.. Конечно же, есть! Много и от пуза. Как будто есть на свете более интересное дело!

Он радостно завилял хвостом, соглашаясь, что да, нет ничего более увлекательного. Недаром же и вы, люди, тоже чуть что — за стол. И всякие пиры по любому случаю, когда все пьют и едят так, что из ушей лезет.

Я вышел в коридор, в голове сразу прояснилось, боль исчезла. Альдер доложил, что леди Женевьева даже не пыталась выходить, Ревель подтвердил, что и в его дежурство она вела себя тихо, Клотар помалкивал, его забота — кони и повозка, но их он обезопасил на какое-то время. Брат Кадфаэль все еще беседовал с Господом Богом, вот уж нашел себе собеседника, я сообщил за утренней трапезой, что к нам присоединятся торговые люди с караваном и охраной, так что поедем вместе. Если, конечно, они не станут тащиться, как раненые эстонские черепахи.

— Это хорошо, — сказал Клотар веско. — Больше мечей, больше топоров.

Я поинтересовался в пространство:

— А что же леди Женевьева не осчастливила нас присутствием?

Клотар смолчал, брат Кадфаэль посмотрел на меня с укором и отвел взгляд, Альдер и Ревель переглянулись, наконец Клотар прогудел недружелюбно:

— Госпожа очень устала.

— И что же, — сказал я, — предпочитает ехать голодной?

Клотар буркнул:

— Я не смог ее разбудить.

Мы молча ели, а когда тарелки опустели и дошла очередь до кувшина с вином, я сказал предостерегающе:

— Сильно не налегайте. Чтоб через полчаса кони были оседланы, а вы ждали меня во дворе!

Они молча проводили меня взглядами, а я, взяв полную тарелку, отправился в комнату Женевьевы, толкнул ногой дверь.

Она все еще спала, обхватив обеими руками подушку. Колени поджала чуть ли не к подбородку, щеки раскраснелись, пухлые губы чуть приоткрыты, сейчас выглядит святочным ангелом, но юбка задралась, обнажив полные бедра созревшей молодой женщины, точеные длинные ноги выглядят провоцирующе, даже слишком…