Неравенство сил было огромное, но Довмонт начал действовать. Судя по сообщению немцев, русичи сожгли посад. Сгорели и те избы, которые срубили литовские воины, пришедшие во Псков вместе с беглым нальшанским князем за несколько лет до этого. Войско наших соотечественников укрылось в кремле (если произносить это слово на русский манер), в акрополе (если говорить по-гречески) или в цитадели (если воспроизводить западный речевой стандарт).

«Сказание», в свою очередь, рисует красочную картину. «Слышав же то Домонтъ, ополчающася люди без ума во множествѣ силы без бога, и вниде въ церковь святыа Троица и, положивъ мечь свой пред олтаремъ господнимь, пад, моляся много с плачемъ» (Сказание о Довмонте. С. 54). Игумен Сидор препоясал князя мечом и благословил на битву.

Если признать подлинным соотношение сил – 18 000 конников и 9000 моряков против семитысячного псковского войска – сцену следует оценить как реальную. Довмонт был потрясен тем, какое множество врагов пришло с Запада. Князь отдавал себе отчет, что речь идет не просто о налете, а о полном завоевании Пскова. Он горячо помолился Троице – покровительнице Псковской земли. Но понимал, что молитвы без дела – пустой звук. А потому вооружил всех общинников, которые могли носить оружие. Никогда Псков не переживал такой серьезной опасности. Немецкое вторжение 1241 года больше напоминает лихой набег, в ходе которого рыцари попытались отбросить глупых русских и захватить у них как можно больше земель. Теперь орден, получив помощь с Запада, повел планомерное наступление.

«Русские укрепили ворота их замка, крепко построенного. Они настроены были мужественно, хотя и не были единодушны» (Старшая Ливонская рифмованная хроника. Ст. 7724–7727). Важное известие. Псковская община по-прежнему расколота. Этого нет в летописях, но мы видим, что западники во Пскове еще не исчезли. Они есть, и они по-прежнему готовы сдать город. Конечно, с их стороны всё это выглядело благородно и обволакивалось политической демагогией. Нужно спасти женщин и детей, избежать потерь от краха торговли с немцами, да и вообще – сохранить мир между христианскими народами. Страшно даже вообразить, какие трудности пережил Довмонт в борьбе с группировкой предателей – назовем ее «партией западников». Современные начетчики и ортодоксы тотчас отметят неправомерность слова «партия» для XIII века. Но стоит посоветовать им поближе познакомиться с современными политическими объединениями. Четко структурированные партии с членскими взносами, выверенными списками и железной дисциплиной – это всего лишь эпизод, характерный только для СССР в течение его короткой истории. Поэтому замечания немногих оторванных от жизни русских ученых, чей кругозор ограничивается стенами вузов, об отсутствии «партий» в русских княжествах выглядели бы забавно.

Какой ценой Довмонт одержал победу в борьбе с «партией западников» во Пскове? Летопись об этом молчит. Ливонский хронист указывает лишь на сам факт наличия оппозиции, но не говорит о расправе с нею. Псковская летопись вообще не упоминает об этом. Следовательно, Довмонт обошелся на первых порах без репрессий, и это удивительно. Каким образом инородец сумел сплотить общину и заставить сражаться с немцами? Но факт налицо: это произошло, и Псков устоял, его жители яростно сражались, будто и не было разделения на партии.

Осада продолжалась десять дней. Задача перед Довмонтом стояла одна: продержаться до подхода подмоги из Новгорода. За это время были перестрелки и вылазки. Об одной из них повествует «Сказание». Князь «с малою дружиною с мужи съ псковичи выехавъ, божиею силою побѣди и изби полки ихъ». Ливонский «местер» Конрад вмешался в дело и стал драться с русичами. Из этого становится ясно, что и сама вылазка произошла неспроста. Ландмагистр отправился на рекогносцировку, тут его и подкараулил Довмонт. Но надежный конь и дорогой рыцарский доспех спасли Конрада. Он отделался ранами и ссадинами и ретировался. А когда к ливонцам подошли подкрепления, отступил за стены уже сам Довмонт со своей конной дружиной.

На выручку псковичам пришли новгородцы. Во главе армии стоял племянник Ярослава Ярославича – Юрий Андреевич. В то время он был наместником Ярослава в Новгороде и как таковой мог принять решение о войне или вести переговоры о мире.

События складываются неудачно для немцев, хотя ливонский хронист пытается представить дело как славную победу. «К тем русским подошла подмога. Но серьезной помощи не смогли от них получить. С братьями сразиться они не решились. Помощь, о которой я говорил, была из Новгорода послана, чтобы помочь им крепость отстоять» (Старшая Ливонская рифмованная хроника. Ст. 7729–7735).

Ливонский хронист бормочет о появлении рати из Великого Новгорода нарочито невнятно, ибо немцам гордиться нечем. «Среди них (новгородцев) было много отчаянных людей, об этом я больше говорить не хочу. Погода была сырая и холодная, из-за этого штурм не начали». Бессвязные реплики и недоговоренности призваны скрыть или хотя бы затуманить смысл событий.

Русичи окружили и блокировали ливонцев. Давать генеральное сражение никто не решался. Слишком велики оказались потери под Раковором, а положительного результата битва не принесла. Следовало сберечь людей, но проучить врага. Князь Юрий Андреевич справился с этой задачей блестяще. Очевидно, он столь искусно окружил армию противника, что лишил ее подвоза припасов. Новгородская I летопись рассказывает об этом несколько иначе, с большей похвальбой, что понятно.

«Придоша Нѣмци в силѣ вѣлицѣ подъ Пльсковъ в недѣлю Всѣх святыхъ, и приступиша к городу, и не успѣша ничтоже, но больщюю рану въсприяша, и стояша 10 днии» (Статья под 1269 годом). Отметим важную деталь: про Довмонта – ни слова. Это не может быть случайностью, и скоро мы поймем, почему. А пока – продолжение рассказа. «Новгородци же съ княземь Юрьемь погонишася по нихъ, иниие наконихъ, а иниие в насадѣхъ поѣхаша вборзѣ; и яко увѣдаша Нѣмци новгородскый полкъ, побѣгоша за рѣку».

Еще раз посмотрим на события с точки зрения противника. Немцы обсуждают только один животрепещущий момент: как спасти свое огромное войско. О захвате Пскова речь уже не шла. «Ну, на совете с войском решили, что на кораблях многие воины уплывут. Войско братьев через реку переправилось, чему все русские рады были», – замечает хронист. Радость понятна: нашествие рыцарей, в котором, по оценкам самих ливонцев, участвовало 27 000 человек, завершилось провалом. Это произошло благодаря решительным и грамотным действиям Довмонта. Князь отстоял новую родину и продержался до подхода помощи от «старшего брата» – Новгорода. Задача, казалось бы, проста, но недооценивать мужество литвина и его соратников не стоит. По сути, храброй обороной города, с минимальными потерями они остановили крестовый поход на Русь.

Немцы, чтобы спастись, вступили с русичами в переговоры. Конечно, их инициативу приписали врагу. «Один русский князь стремительно подошел, Юрием его звали. Послан он был от короля, магистра он очень просил, чтобы тот к нему пришел и слова его выслушал. Магистр согласился» (Старшая Ливонская рифмованная хроника. Ст. 7745–7751).

Конрад фон Мандерен направился на встречу с Юрием. Ландмагистр взошел на борт одной из ладей немецкого озерного флота и переправился к русичам. «На корабль тотчас он поднялся, со всеми его людьми, с братьями и пилигримами, в стрельбе искусными, за реку он отправился». По этикету сие означало, что немцы нанесли русичам визит вежливости как просящая сторона.