Переговоры завершились довольно быстро. Противники заключили перемирие. «Юрий магистра встретил, и мир хороший они заключили, русских обрадовавший. Как только мир установили, магистр и его свита вновь на корабль поднялись. О мире магистр сообщил всем воинам своим. Тотчас коней они оседлали и домой поскакали. Так закончился этот поход» (Старшая Ливонская рифмованная хроника. Ст. 7757–7767). Красивая сцена.

«И взяша миръ чрес рѣку на всеи воли новгородьскои», – подтверждает автор Новгородской I летописи факт заключения соглашения. «На всей воле» означало, что мир был принят на новгородских условиях, что выглядит правдиво, учитывая вышеприведенный нюанс с высадкой ландмагистра на вражеском берегу как просителя.

Эти события значили очень много. На фронте прибалтийской войны наступило затишье: русские и немцы оказались равны по силе. Но Запад выиграл первый этап войны, если считать ее началом основание Риги и походы крестоносцев, приведшие к захвату Куконоса и Ерсике, Талавы и Юрьева. Это имело далекоидущие последствия. Вся Прибалтика, кроме Литвы, перешла к ордену, и русичи ничего не могли с этим поделать. Этот край до сих пор – часть Западной Европы. И часть военного Североатлантичского блока, отнюдь не дружественного России.

Но зато средневековые немцы благодаря Чудскому поражению, Невской битве, Раковорскому побоищу и бесславной осаде Пскова не сумели захватить новые земли помимо тех, что уже были захвачены. А ведь они намеревались дойти как минимум до берегов Ильменя и взять Новгород. Благодаря слаженным действиям русичей, великому Александру, героическому Довмонту, бесстрашному Дмитрию, дельному Юрию Андреевичу и им подобным Псков и Новгород оставались свободны и жили по-своему.

А теперь вернемся к странностям новгородских летописных известий. Если Псковская летопись с любовью пишет о том, как Тимофей-князь помолился Троице, как оборонял город и отстоял свободу, то для новгородского хрониста Довмонт вообще не существует.

Характерная деталь: литвин не участвует в мирных переговорах с ландмагистром, их ведет Юрий Андреевич. Это значит, что Тимофей остается князем-подручным, а Псков не является самостоятельным субъектом международного права.

В городе неспокойно, разные партии борются между собой.

Имелись не только западники и патриоты. Сами патриоты были расколоты, что осложняло ситуацию. Часть горожан ориентировалась на Довмонта-Тимофея. А также на его друга и тестя – Дмитрия Александровича, правившего в Переяславле. Другая часть поддалась на агитацию великого князя Ярослава Ярославича и поддерживала именно его.

Судя по всему, это стало причиной конфликта. Ярослав не мог успокоиться оттого, что в стратегически важной Псковской земле правит не его человек, а приятель и зять князя Дмитрия.

В Новгороде было много сторонников последнего, а значит, и симпатизантов Довмонта. Поэтому сразу после рассказа о победе под Псковом и о мире с немцами мы читаем в Новгородской I летописи, как великий князь Ярослав Ярославич приехал на берега Волхова, чтобы навести порядок. «Того же лѣта приѣха князь Ярославъ в Новгородъ, и нача жалити: “мужи мои и братья моя и ваша побита, и вы розъратилися с Нѣмци”».

Но жалость была притворной. На самом деле Ярослав пришел, чтобы сместить представителей новгородской верхушки, симпатизировавшей Дмитрию Александровичу. Князь «дръжа же гнѣвъ» на бояр Жирослава Давыдовича, Михаила Мишинича и Юрия Сбыславича (несомненно, последний из перечисленных – это брат Елевферия, бывшего в свое время посадником в Новгороде и симпатизировавшего Довмонту). Надо думать, что все эти люди взяли чересчур много «волости», то есть власти. Кроме того, они искали союзников в лице Довмонта Романтовича и Дмитрия Александровича. Великий князь был этим разгневан.

Летописец подробно излагает ссору Ярослава Ярославича с тремя вышепоименованными боярами. Ярослав грозится уехать из Новгорода, то есть лишить Господин Великий своего покровительства. Жители перепугались. Если учесть, что город крепко зависел от поставок пшеницы из «низовской земли», испуг становится понятен. Конфликт улаживал сам владыка, то есть архиепископ Новгородский «с вятшими мужи». Трех бояр отстранили от власти. Вместо них Ярослав назначил тысяцким в Новгороде своего ставленника Ратибора Клуксовича. Другим его сторонником был влиятельный муж Гаврила Кыянинов, то есть мигрант, прибывший из Киева.

Одним из условий компромисса было продолжение войны в Прибалтике. Об этом просили сами новгородцы, а Ярослав клятвенно пообещал привести на помощь войска. Сразиться стремились отнюдь не с немцами – тех сперва разбили под Раковором, затем отбили под Псковом и закончили дело миром. Задача русичей была скромнее: разгромить датчан и взять Колывань, то есть захватить север Эстонии, а немцы чтоб не вмешивались. Это была идея фикс Ярослава. Напомним, что Раковорской битве предшествовала та же коллизия. У немцев вырвали клятву о невмешательстве в раздоры Руси с датчанами, немцы поклялись, но обманули (и свалили вину в Старшей Ливонской хронике на вероломных русичей).

Великий князь Ярослав Ярославич отправил своего сына Святослава в «низовскую землю полков копить». Объявили большой сбор войск, «и совкупи князии и полку бесщисла». Пришла дружина мелких князей, а с нею и ополчение. Поучаствовать в походе уговорили даже татар. «И бяше ту баскакъ великъ володимерскыи, именемь Амраганъ».

К этому времени Русь уже прочно зависит от монголов. Еще Александр Невский склонил под их власть и Владимиро-Суздальское княжество, и Псков, и Новгород. Здесь нет монгольских гарнизонов и тем более колонистов, нет насилия над совестью, но есть насилие над кошельком: русские платят монголам дань так, как им самим недавно платили дань эсты с латгалами.

По версии новгородского летописца, объединенная армия русичей хочет идти на Колывань. Но поход вновь не состоялся. «Нѣмци» испугались и прислали послов с мольбою: «Кланяемся на всеи воле вашей, Норовы всеи отступаемся, а крови не проливаите». На этом основании Л. Н. Гумилев сделал вывод о продуктивности и спасительности «симбиоза Орды и Руси», как он называет монгольское иго. Взаимоотношения Орды и Руси – вопрос сложный, рассматривать его здесь не место, со многими наблюдениями и выводами Гумилева следует согласиться. Но самое главное: после монгольского нашествия Русь утратила суверенитет, платила татарам дань, а ордынские ханы давали князьям ярлыки, без наличия которых власть считалась нелегитимной. Можно называть это вассальной зависимостью, можно более эмоционально – игом. А если это симбиоз, то скорее симбиоз человека и дойной коровы, где роль коровы играют русичи.

Говорить, что вскользь упомянутое появление баскака Амрагана испугало «немцев», – это передержка. Особенно на фоне крупной русской армии, приведенной из «низовской земли». Вот кого испугался враг, обескровленный Раковорским побоищем!

Гипотеза Л. Н. Гумилева о спасительном появлении Амрагана возникла не на пустом месте. Ее первым автором был В. Н. Татищев. В его «Истории Российской» подробно рассказывается, что на помощь русичам явились татары, во главе коих стояли баскак Амраган и зять его Айдар. «И то слышав, немцы устрашились и встрепетали, прислали с великим челобитьем и со многими дарами послов своих, и добили челом на всей воле его, и великого баскака и всех князей татарских одарили, ибо побоялись весьма татар и имени татарского» (История Российская. Т. 3. С. 30–31). И всё же, вопреки мнению двоих ученых, роль татар в этом походе переоценивать нельзя. Слишком скромны были его итоги.