Златоустовских рабочих. Как сквозь сон, он слышал охрипший голос подполковника Гаркуши:

— Я не могу скрыть от вас всей трудности предстоящего задания, — говорил Гаркуша. — Ваша обязанность помочь командованию раскрыть систему огня на переднем крае, чтобы ее засекли на наблюдательных пунктах. Смелыми, обдуманными действиями, огнем, криками, передвижением вы должны вызвать огонь на себя. Безусловное, твердое условие: вернуться до половины седьмого. Это очень важно...

Потом, шагая по снежной равнине, Матросов со страшным усилием воли спрашивал себя: «Почему подполковник так настойчиво подчеркнул срок возвращения?»

Поднялся ветер, и вскоре началась метель. Густой снег, приносимый порывами сильного ветра, осложнил и без того трудный путь. Впереди ярко пылало село, подожженное врагом. Теперь казалось, что с неба идет кровавый снег...

Матросов не отрывал взора от покачивающихся на ходу плеч Артюхова. Он равнялся по ним, все думы его были сосредоточены на одном: как бы не потерять из глаз в этой ночной мути могучие плечи командира...

Снова, точно сквозь сон, он услышал голос Артюхова, остановившего свою группу.

— Ведите себя нахально. Побольше шума. Атакуйте, обстреливайте, но не забывайте, не увлекайтесь, вовремя надо менять позицию, они могут нас накрыть огнем, — твердо говорил Артюхов.

Матросов запомнил еще, как по равнине, при свете горящих домов, бежали люди с криком «ура». Как только немцы открывали орудийный или минометный огонь, Артюхов менял позиции группы, однако противник все чаще сосредоточивал огонь на автоматчиках; все тяжелее становилось менять позиции, все трудней стало оставаться на месте.

«Сколько раз мы шумели, галдели?» — спрашивал сам себя Саша, забыв счет атакам. — «Наверное, скоро рассвет», — подумал он, когда к нему приполз Артюхов.

— Матросов!

— Я, товарищ старший лейтенант.

Командир, часто дыша, отрывисто сказал:

— Вернешься в штаб, доложишь, что задача выполнена. Прошу дать разрешение зайти в тыл. Если будет согласие — три красных ракеты, — отказ — три зеленых. Запомнишь?

— Запомню.

...Матросов все время держался по ветру, как приказал Артюхов. Он не знал, долго ли ему осталось еще идти, однако чувствовал, что силы подходят к концу. Сердце работало на пределе, было трудно дышать, мучила жажда. Он ел снег. Все чаще подкашивались ноги.

Матросов присел отдохнуть, крепко-крепко хотелось закрыть глаза и вздремнуть хотя бы полчаса... Но вдруг ему почудился голос командира полка. «Безусловное, твердое условие: вернуться до половины седьмого. Это очень важно...» Саша живо вскочил на ноги. А сейчас сколько? У Саши нет часов. Он с трудом побрел дальше, подставляя метели спину...

В штабе перед командиром полка Матросов всячески старался скрыть свое нездоровье. Однако от внимательного взора Гаркуши ничего не ускользнуло, он приказал Саше:

— Пока оставайся здесь. Вызовем санитара. Сигналы будут...

Саша опустился рядом с телефонистом, который называл себя «Сиренью». В полудремоте, охватившей Сашу, он иногда слышал обрывки разговора, докладов, рапортов, но затем все куда-то исчезало. Так Саше еще раз почудился голос Командира полка. Во сне или наяву он видит Гаркушу?

— Проверьте готовность батальонов. Ровно в семь ноль-ноль залп «эрэсов»!

Еще несколько раз Саша с тревогой открывал глаза при упоминании фамилии Артюхова. «Неужели что-нибудь случилось? Почему я здесь?» — беспокоила мысль.

— Как там Артюхов? — над ухом Саши кричал в трубку Гаркуша.

Саша с усилием поднял голову, чтобы взглянуть на человека, который тряс его за плечо.

— Ты сможешь пройти или потребуются носилки?

Саша, догадавшись, что перед ним стоит санитар, махнул рукой:

— Сам.

Санитар поддержал его, обняв за плечи. С трудом поднявшись по лестнице, он выбрался на свежий воздух. Над равниной бушевала метель. Со стороны противника она приносила звуки разрывов. Саша заметил, что снимают чехлы с «катюш». Неподалеку, около Гаркуши, толпились командиры.

— Можно начинать! — отрывисто приказал командир полка.

Над головой со страшным свистом и шипением пролетели снаряды, небо осветилось, точно во время летней грозы.

— Который час? — слабым голосом спросил Саша.

— Семь ноль-ноль, — ответил санитар.

В сумерках отделение Бардыбаева пересекло передний край на участке первого батальона. Опытный сержант шел медленно, оберегая свое отделение. Мирно бежали по небу светлые облака, в их складках путалась луна. Ракеты противника, беспрерывно взлетавшие вверх, казалось, стремились к одинокой луне, но, обессилев, падали вниз.

У Матросова это было первое настоящее ответственное задание после выздоровления, поэтому он чувствовал себя возбужденно радостным. Ему хотелось сделать что-нибудь такое, чтобы успокоилась душа. Дни, которые он провел в медсанбате, казались ему пропавшими, выкинутыми из его фронтовой жизни.

Последние метры пути бойцы ползли под залпами взлетавших и медленно догоравших ракет. Для несения службы секрета были приспособлены старые окопы. Бардыбаев с отделением остался в большом и глубоком окопе, из которого был проход в блиндаж, Матросова и Гнедкова выдвинул вперед, на расстоянии двухсот метров друг от друга.

Саша лежал один, прислушиваясь к беспокойной ночи. На передовой продолжалась обычная перестрелка. На разной высоте гасли светлые пузырьки трассирующих пуль. Изредка над головой пролетали самолеты, тогда на несколько минут поднимался ожесточенный лай зенитных пушек. С глухим гулом где-то разрывались бомбы.

Матросов до полуночи зорко охранял свой сектор. Но вдруг он услышал голоса, а затем и шаги приближавшихся к проволочным заграждениям солдат. О появлении противника Бардыбаев велел сообщить лично ему. Однако Саша подумал: может быть, это просто обычный патруль? Он медлил. Но вскоре убедился, что это не патруль, а группа в восемь лыжников, миновавшая свои заграждения и углубившаяся в наш тыл.

Но Матросов уже упустил время, которое было необходимо, чтобы оповестить отделенного. Он растерялся.

Ползти сейчас к Бардыбаеву не только не безопасно, но и бесполезно — лыжники скроются в ночной темноте.

Придя к этому выводу, Саша решил — не пропускать врага. Ему показалось, что он нашел правильное решение. Зачем сообщать в батальон о маленькой группе, когда он один может уничтожить ее?

При лунном свете ясно обозначились фигуры солдат. Передний шел, чуть прихрамывая. Все были в белых маскировочных халатах. Лыжи издавали легкий скрип. Саша прилег плечом к автомату, прицелился. Раздалась длинная очередь. Два или три лыжника упали, остальные, быстро подхватив раненых и отстреливаясь, начали отступать на свою территорию.

Сразу же по линии фронта поднялась стрельба изо всех видов оружия. Через десяток минут заговорили тяжелые пушки противника. Матросов упал на дно окопа, схватился за голову. Только теперь он начал понимать свою ошибку...

Обстрел с промежутками продолжался до утра. Когда забрезжил рассвет, Саша с беспокойством и все возрастающей тревогой начал посматривать на соседние окопы. Почему