Кел кивает и уходит. Вскоре появляется Гевин, вопросительно смотрит на меня, но я лишь отрицательно качаю головой.

– С Эдди все в порядке?

– Да, синяки-ссадины, но ничего серьезного, – отвечает он, садясь в соседнее кресло.

Я слишком устал, чтобы поддерживать разговор, поэтому Гевин, немного помолчав, продолжает:

– У нее больше срок, чем мы думали: недель шестнадцать. Они сделали узи и показали нам ребенка. Почти наверняка девочка.

– Да ты что?! – осторожно говорю я.

Я пока еще не понял, как Гевин относится ко всему этому, и решаю пока что не поздравлять. В любом случае сейчас не самый подходящий момент.

– Я видел, как бьется ее сердце, – вдруг произносит он.

– Чье сердце?! Эдди?!

– Нет, моей девочки, – улыбается он и отворачивается, пытаясь скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

– Поздравляю! – широко улыбаюсь я, решив, что момент все-таки подходящий.

В комнату входит Кел с двумя чашками кофе, одну отдает мне, с другой плюхается в кресло и делает большой глоток.

– Погоди, ты что, кофе собрался пить?!

– Ага. И даже не пытайся отобрать – убегу.

– Ладно, – смеюсь я, собираясь глотнуть кофе, но тут входит доктор Бредшоу. Я вскакиваю на ноги и выплескиваю кофе на футболку. Причем на футболку Джоела… Или Гевина? В общем, не важно, чья это футболка: она вся залита кофе.

– Уилл, можно вас? – Доктор Бредшоу кивает в сторону коридора.

Я ставлю чашку с кофе на столик и поворачиваюсь к Келу:

– Я скоро вернусь.

Мы идем до самого конца коридора, а доктор все молчит. Когда он наконец начинает говорить, у меня подкашиваются ноги, приходится прислониться к стене, чтобы не упасть.

– Она перенесла длительную операцию, но ясности пока нет. Кровоизлияние довольно сильное, есть отек. Я сделал все, что мог, не удаляя участков теменной кости, так что теперь остается только наблюдать и ждать.

Сердце выскакивает из груди, мне сложно сконцентрироваться, у меня миллион вопросов…

– Чего конкретно мы ждем? Если она пережила операцию, то чего теперь бояться?!

Доктор Бредшоу прислоняется к стене рядом со мной и пристально смотрит на свои ботинки. Думаю, он ненавидит такие моменты, но они неизбежны в его профессии… Во всяком случае, я вижу, как ему это тяжело, и стараюсь не смотреть ему в глаза, – возможно, так ему будет легче.

– Мозг – самый уязвимый орган человеческого тела. К сожалению, глядя на результаты МРТ, мы не можем сказать, насколько серьезными оказались повреждения. Нам остается только ждать. Сейчас она все еще под наркозом. Надеюсь, что к утру мы будем лучше понимать, с чем имеем дело.

– Я могу увидеть ее?

– Пока нет, – вздыхает хирург. – Возможно, мы переведем ее в реанимацию ближе к утру. Я вам сразу сообщу, – обещает он, выпрямляясь и засовывая руки в карманы халата. – У вас есть еще вопросы, Уилл?

– Миллион, – отвечаю я, глядя ему в глаза.

Он, конечно, понимает, что все мои вопросы риторические, прощается и уходит.

* * *

Возвращаюсь в комнату ожидания. Кел тут же вскакивает и подбегает ко мне:

– С ней все в порядке?!

– Операция окончена, но до утра они ничего не смогут сказать точно.

– Не смогут сказать чего?!

Я сажусь в кресло, знаком предлагаю ему сесть рядом и некоторое время молчу, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы все ему объяснить.

– Кел, Лейк сильно ударилась головой и получила мозговую травму. Насколько она серьезная, пока неизвестно. Станет ясно, когда она придет в себя после анестезии.

– Пойду скажу Эдди – она там в истерике, – говорит Гевин и выходит из комнаты.

А я так надеялся, что после долгожданной беседы с врачом мне станет легче… Куда там! Стало еще хуже. Намного хуже! Господи, как же я хочу просто увидеть ее!

– Уилл?

– Да? – отвечаю я, не в силах даже приоткрыть глаза.

– А что будет со мной? Если… Если она вдруг не сможет обо мне заботиться? Куда меня отправят?

Неимоверным усилием воли я открываю глаза и смотрю на Кела. Как только наши взгляды встречаются, он начинает плакать. Я обнимаю его и прижимаю головой к своей груди:

– Никуда тебя не отправят, Кел. Мы пройдем через это вместе. Ты останешься со мной – слышишь? Я серьезно. Ты останешься со мной, что бы ни случилось!

Пятница, 27 января

Кел!

Не знаю, как сложится дальше наша жизнь. Господи, как бы я хотел это знать!

Мне, можно сказать, повезло: я потерял родителей, когда мне было девятнадцать, а тебе – всего девять. А ведь девятилетнему мальчику еще столькому предстоит научиться без отца!

Как бы там ни было… какой дорогой мы бы ни пошли, когда покинем эту больницу, мы останемся вместе!

Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе повзрослеть, и стану тебе отцом настолько, насколько смогу. Я буду очень стараться!

Не знаю, как сложится дальше наша жизнь. Господи, как бы я хотел это знать!

Но что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя – обещаю!

– Уилл!

Пытаюсь открыть глаза, но удается приоткрыть только один. Я лежу на полу. Глаз снова закрывается. Безумно трещит голова.

– Уилл, просыпайся!

Приподнимаюсь на локте, цепляюсь за подлокотник кресла и кое-как сажусь. Второй глаз так и не открывается. Прикрываю глаза от ламп дневного света и поворачиваюсь на голос.

– Уилл, послушай меня, пожалуйста!

Голос знакомый… Это Шерри!

– Слушаю, – шепчу я.

Такое ощущение, что, если я стану говорить хоть немного громче, голова просто расколется пополам. Я дотрагиваюсь до повязки, потом до распухшего глаза – неудивительно, что я не могу его открыть.

– Я попросила медсестру принести тебе лекарство. А еще тебе надо поесть. Кирстен отпускают домой, так что мы скоро поедем. Я отведу Кирстен в машину, а потом вернусь за Келом. Привезу его обратно днем. Мне кажется, ему нужно отдохнуть. Тебе захватить что-нибудь из дома, кроме чистой одежды?

Я отрицательно качаю головой – это не так больно, как говорить.

– Ладно, тогда звони, если вдруг что-нибудь понадобится, – говорит она и направляется к двери.

– Шерри, – окликаю ее я, с трудом ворочая языком. – Шерри! – повторяю я чуть громче и морщусь от боли, гадая, почему у меня так адски болит голова. – На кухне в буфете стоит ваза – привези, пожалуйста.