– Брехня! – сказал сумасшедший старатель Габриель Нуньяс и плюнул на сумку с кладом. – Ховард Уэсли никогда не отдавал и не отдаст свои деньги.

Рыжий Билл толкнул несчастного локтем и, нагнувшись, поднял сумку. Клад сначала осмотрели, – в нем были только золотые монеты, – а потом пересчитали.

– Десять тысяч пятьсот долларов, – подвел итог Эндрю Грей. – Хотя, кое-что мы должны Лоре…

Все посмотрели на Лору Уайт. Та кивнула головой и усмехнулась.

Старик-мэр почесал затылок:

– Но не маловато ли десяти тысяч для клада Уэста, Лора? И не много ли ты запросила у нас за свои услуги?

– Мы уже обсудили эту тему, Эндрю, – спокойно ответила женщина. – Вспомни, что я говорила: умирая, Уэст говорил о «своих деньгах», но не обо всей добыче.

– Она врет, – сказал Габриель Нуньяс. Он смотрел на деньги, и в его широко распахнутых, безумных глазах не было ничего, кроме презрения. – Она всегда врет.

На физиономии Рыжего Билла выступили нездоровые, красные пятна. Он повернулся к Нуньясу и ударил его по лицу.

– Заткнись! – рявкнул он.

Нуньяс упал, его глаза обессмыслились. Секунд через пять, когда в них проступило удивление, сумасшедший вытер кровь с разбитых губ. Он посмотрел на свою ладонь и спросил:

– Что это?

В толпе слабо хихикнули:

– Это виски ударило тебе в башку, Габби.

Билл сделал шаг к упавшему и хотел ударить его ногой.

– Не трогай его, – Эндрю Грей толкнул зятя в кулаком в спину. – Вот что, ребята, – уже обращаясь к толпе, добавил он, – как вы видите, нам есть о чем поговорить.

– В первую очередь мы поговорим о моей доле, Эндрю, – сказала Лора.

Старик хитро усмехнулся.

– А тебе не кажется, что мы должны вернуть эти деньги их хозяевам, Лора?

– Но ты обещал, Эндрю.

Фразу Лоры почти никто не слышал. Жители Стоктона заволновались, вдруг узнав, что деньги не будут делить, а просто отдадут.

– Кому ты собираешься их отдавать, Эндрю? – возмутился длинный парень в клетчатой рубахе, из которой, как из хомута, торчала длинная, тонкая шея. – Тех ребят, что были в дилижансе, перестреляли, а банк, которому деньги якобы принадлежали, отказался от них. Это грязные деньги, Эндрю, которые получили с помощью какой-то махинации на строительстве железной дороги. Все знают это и даже сумасшедший Нуньяс.

Толпа одобрительно зашумела. Единодушие горожан порадовало мэра, но он все-таки поднял руку:

– Тише, тише! – от крика у старика выступили синие жилы под скулами. – Все не так просто, как вам кажется.

– А стоит ли усложнять? – усмехнулся длинный. – Кто вообще, кроме нас, знает, что мы нашли деньги? И кто подтвердит, что они принадлежали Уэсту? Может быть, сам покойник Уэст?

– Она может, – Эндрю Грей кивнул на Лору.

Толпа замолчала, рассматривая напряженное и злое лицо Лоры.

Когда пауза слишком затянулась, женщина твердо сказала:

– Либо вы заплатите мне две тысячи долларов, либо я пойду к судье.

– Есть и третий вариант, мадам. Веревочная петля, в которой сдох наш бывший шериф, еще свободна, – сказал длинный. Он пнул ногой камень, словно выбивал скамейку из-под ног висельника.

– Только попробуй! – крикнула Лора. Крик, вытянул ее шею так, как будто ее уже тянули вверх с помощью только что упомянутой петли. – Запомни, щенок, из одной петли можно легко сделать и две.

Репутация Лоры Уайт была не столько плохой с моральной точки зрения, сколько отчаянно скверной если эту репутацию вдруг кто-то решил рассматривать со стороны правды жизни. Ну, конечно же моральные законы обещали Лоре в загробной жизни исключительный ад, но до него еще было далековато, а вот с другой стороны никто не сомневался, что Лора сильная женщина и она способна постоять за себя в любой самой крутой ситуации.

– Хватит болтать ни о чем, – Эндрю Грей задрал руку. – Вы все знаете, что я никогда никого не обманывал. Я даю слово, что мы честно разделим деньги…

Взгляд Эндрю натолкнулся на лицо Лоры. В женских глазах горел нехороший огонек.

– Бери сумку и пошли, – буркнул старик-мэр Биллу Эндрю. – Договорим обо всем в городе. Тут плохое место для споров.

Лора шла впереди толпы рядом с Эндрю Греем и Рыжим Биллом. Жители Стоктона с нескрываемой ненавистью смотрели на спину женщины, приведшей их к кладу.

– Целых две тысячи долларов!.. – перешептывались они между собой. – Интересно, а за что она должна получить такие деньжищи? За то, что приютила подыхающего бандита? Но за это и в самом деле нужно вешать, а не платить.

– Если бы не ее хромая нога, и если бы она сама, без нашей помощи, смогла взять эту сумку, – тихо продолжил общую мысль длинный парень в клетчатой рубахе, – Лоре полагалась бы уже не одна веревка, а две. Во-первых, за укрывательство и, во-вторых, за кражу.

– И в самом деле, если мы не вздернем эту старую ехидну, то где же правда? – не без горечи спросил кто-то.

– Дурак ты, – откликнулись сзади. – Лору можно повесить только за Ховарда Уэста, но тогда всплывет сумка с кладом. Короче говоря, умник, если ты даже узнаешь, где правда, то лучше помолчи.

Мэр Эндрю Грей тоже думал о Лоре Уайт.

«Лора не будет молчать, – уже не сомневался старик-мэр, вспоминая ее последний взгляд. – Теперь, чтобы как следует позабавиться и отомстить, она расскажет обо мне все, и припомнит всех покойников. Конечно, у старой стервы нет никаких доказательств, но ее слова будут действовать на людей как залежалый змеиный яд: может быть и не быстро, но верно. Господи, за что?! Гадюка тихо лежала в своей норе, но вдруг выползла наружу и принялась жалить всех подряд…»

Поразмыслив, Эндрю Грей пришел к выводу, что во всем виноваты деньги. Но золото оживило сердце не только Лоры Уайт. Оно оживило и горожан Форт-Стоктона, которые, потихоньку проклиная Лору, уже с недоверием посматривали и друг на друга.

13.

Алан Спенсер сидел за столом и с помощью патронов выкладывал сложную, похожую то ли на ежа, то ли на дикобраза, фигурку. Майкл спал на кровати у окна. Он ровно и громко храпел. Уэст раскачивался на стуле, положив ноги на стол.

– Они поверили нам, Алан, – сказал Уэст. – Скоро мы сможем уйти отсюда.

Алан, не поднимая глаз, кивнул. Уэст какое-то время рассматривал фигурку из патронов. У него были пустой взгляд, словно он высматривал пока невидимую цель.

Майкл вскрикнул что-то нечленораздельное сквозь сон и перестал храпеть.

Алан взглянул в сторону брата и окликнул его:

– Майкл.

Майкл тяжело заворочался и через пару секунд снова захрапел.

– Не волнуйся, он дышит, – улыбнулся Уэст. – Кстати, Алан, как ты, надеюсь,