— А зачем тогда едут-то? При таком к ним отношении? — спросил я.

— Меня спрашиваешь? Я живого японца сегодня в первый раз увидела!.. — развела руками Надя. — Вообще, как-то многовато всего у меня сегодня в первый раз… — добавила она, сбавив тон. — И случившегося, и не случившегося…

Пока я раздумывал, что бы на это сказать, с аллеи меня внезапно окликнули:

— Молодой князь Огинский-Зотов?

Я вскинул голову: почти у самого нашего пня стоял кадет-черномундирник.

— К вашим услугам, — степенно кивнул я.

— Вас ожидают у господина заместителя начальника корпуса по вопросам воспитательной работы, майора Алексеева, — оттарабанил кадет. — Извольте незамедлительно пройти в кабинет номер тринадцать главного корпуса!

— Э… А зачем? — не удержался я от вопроса.

— И зачем же абитуриента могут вызвать к Алексееву, — показушно закатив глаза — будто бы в размышлении — протянул черномундирник. — Может быть, чаю с баранками испить? Да нет, едва ли… Или выгнать к духам с волчьим билетом в зубах? Вот, сие уже похоже на правду! — зловещим тоном возвестил он.

— Это, наверное, из-за жалобы Воронцовой! — попрыгунчиком вскочила на ноги Надя. — Я пойду с тобой и все им объясню…

— Если паче чаяния майор Алексеев пожелает видеть вас, сударыня — непременно о сем уведомит, — сухо заявил кадет. — А являться в кабинет номер тринадцать без вызова… Я бы вам, сударыня, категорически сего не советовал!

С этими словами, разом потеряв к нам с Морозовой всякий интерес, черномундирник отвернулся и удалился по аллее.

в которой я следую совету своего фамильяра

Несмотря на предупреждение вестового кадета, в главный корпус Надя поперлась вместе со мной.

Всю дорогу до кабинета номер тринадцать я, как умел, ее отговаривал, силясь убедить Морозову, что для тревоги нет причин. Мало ли что там наплел черномундирник? Может… Может, этот майор Алексеев просто знал нашего Сергея Казимировича и теперь желает выразить мне свои соболезнования? Чем он хуже Светлейшего князя Романова, в конце концов?

— Ну так тем более будет правильно прийти вместе! — заявила на это девушка.

— Тебя отдельно вызовут, — предположил я. — Наверное, так тут положено…

— Ради памяти Сергея Казимировича можно и исключение сделать!

— Все же лучше подожди меня здесь, — пытался настаивать я. — Вон, у стенда, — указал я рукой на выставленный у входа в главный корпус щит со списком зарегистрированных абитуриентов. Возле каждой из полутора сотен фамилий там значилось количество набранных баллов — пока у всех нули, кроме некоего «Крикалева Евгения, потомственного дворянина» (прочесть соответствующую строчку мне помог Фу). У этого бедолаги было «минус 6». Тоже куда-то не туда зашел?

Аккурат в момент, когда мы проходили мимо, в конце списка добавилась новая строчка, прочесть которую я не потрудился, но понял, что информация на стенде обновляется автоматически. Ну, автомагически.

— Если вдруг схлопочу штраф — сразу об этом узнаешь, — выдавил усмешку я, кивнув на стенд.

— Тогда уже поздно будет, — упрямо мотнула головой Надя.

Так или иначе, к майору Алексееву мою спутницу ожидаемо не пустили.

Стой возле кабинета обычная охрана, Морозова наверняка попробовала бы через нее прорваться, но доступ здесь контролировался при помощи магии. Сюрприз, да? В итоге я прошел в дверь свободно, а девушку отсекла невидимая, но непреодолимая стена. Кажется, Надя все же попыталась ее продавить, но не преуспела и в конце концов отступила.

Признаться, я лишь облегченно выдохнул — что бы ни ждало меня в кабинете номер тринадцать, прятаться за спиной у Морозовой я не собирался.

Майор Алексеев оказался старичком — по меньшей мере за шестьдесят. Сухоньким, седовласым и с виду совсем не страшным. Мундир на нем был зеленый, эполеты — серебряные.

На просторах своего кабинета (только от двери до стола, который занимал майор, требовалось пройти добрый десяток шагов) на фоне развешенных по стенам карт с разноцветными стрелочками, набитых книгами шкафов, двух больших глобусов и портрета Императора в золоченой раме заместитель начальника корпуса просто-таки терялся. Прежде, чем отыскать глазами хозяина в недрах кресла где-то под упомянутым портретом, мне пришлось озадаченно оглядеться.

— Господин майор, абитуриент молодой князь Огинский-Зотов прибыл по вашему вызову! — доложил я, переступив порог — нужную формулировку мне заранее подсказал Фу.

— Ну что же вы так, молодой князь?! — сразу с упрека начал майор.

Нет, ни о каких таких соболезнованиях в связи с кончиной Сергея Казимировича речь Алексеев вести явно не собирался.

— Прошу прощения, господин майор: как именно — так? — не дождавшись пояснения, вынужден был уточнить я.

— Только подали заявление о зачислении в корпус — и уже грубо нарушаете правила внутреннего распорядка, — соблаговолил сообщить хозяин кабинета.

Говорил он тихо, почти шептал — и, дабы хоть что-то разобрать, мне так и хотелось перегнуться через широкий стол.

— Не понимаю, о чем это вы говорите, господин майор! — «включил дурачка» я.

— Когда вы станете имперским офицером — если станете, я хотел сказать — вся ваша жизнь будет подчинена Уставу, — менторским тоном продолжил Алексеев, проигнорировав мое притворное недоумение. — А Устав, сударь, сие не просто бумажка! — заметно повысил он голос, с шепота при этом ухитрившись не сорваться. — Строки оного писаны кровью и маной солдат, офицеров и генералов — верных слуг Его Величества Императора! — словно призывая самого Бориса VIII в свидетели своих слов, майор на секунду полуобернулся к портрету монарха за своей спиной. — Наши корпусные правила внутреннего распорядка — конечно, документ попроще, — вроде бы слегка убавил Алексеев уровень пафоса затем. — Но сие вовсе не означает, что их можно нарушать направо и налево! И те, кто сего не понимает, нам здесь совершенно не нужны — как не нужны Империи офицеры, плюющие на Устав! — нет, не убавил…

— Прошу меня извинить, господин майор, но я по-прежнему не понимаю, какое отношение сие может иметь ко мне, — решил пока что твердо стоять на своем я. Ну и ввернул вычурное «сие» — для пущей официальности. — Нет, про необходимость соблюдения Устава — а равно правил — все предельно ясно. Но о каком нарушении идет речь?

— Ну вот, сударь, вы еще и упорствуете, — вздохнул заместитель начальника корпуса. — Сие уже совсем никуда не годится! Речь, разумеется, о вашем нахождении в жилой комнате, занимаемой молодой графиней Воронцовой — без надлежащего на то оной молодой графини дозволения. Здесь минимум двадцать баллов штрафа, сударь! А уж с учетом того, чем именно вы изволили в сей комнате заниматься… Еще столько же, я полагаю! Добавим сюда ваши нынешние запирательства — оные потянут на дюжину баллов… Признаться, за сим уже не вижу никакого смысла тратить на вас время на испытаниях — едва ли с подобным балластом вы наберете проходной балл!