Бледный, с мешками под глазами, Святомер так извелся, что с большим трудом сохранял перед людьми хотя бы подобие спокойствия. Однако дергавшийся глаз выдавал, как неспокойно у него на сердце. Не шло из ума – вот сейчас, пока он топчется на опушке, словно девка в хороводе, его лебедь в руках оборотня! Нужно было отправить кого-то на поиски и переговоры. Кого?

Среднего сына, Твердяту, наконец нашли – он лежал на берегу под ивами, мокрый насквозь и без памяти. Парень оказался жив, но привести его в себя пока не удавалось: волхвы сказали, что вилы выпили из княжича почти всю силу. Еще чуть-чуть – и умер бы. Угренская княжна Лютава, с которой Твердята начинал гулянье, исчезла без следа, однако многие твердили, что она и была вила, а никакая не Вершинина дочь. Возражала против этого только Молинка, но слушал ее один Ярко.

Святомер уже совсем решился идти в лес сам – рисковать собой ему было легче, чем кем-то из семьи, и никому другому он не доверял в той же степени, как самому себе. Как вдруг за деревьями мелькнули две фигуры – высокие, стройные, белые, как духи березовой рощи, плоть от плоти самого леса.

Они вышли и остановились на краю опушки, и Святомер замер в трех шагах перед ними. Толпа в безотчетном порыве подалась следом, но Святомер, не оборачиваясь, движением руки велел всем оставаться на месте. Пока судьба Семиславы не прояснилась, положение требовало крайней осторожности. Если оборотень пришел сам – значит, хочет говорить. Надо сначала его выслушать, а выстрелить всегда успеется – если его берет железо. Святомер отчетливо понимал, что если оборотню сейчас будет причинен какой-то вред, он, князь, возможно, никогда больше не увидит свою жену. Поэтому он, мельком оглянувшись, бросил свирепый взгляд своим людям – не шевелиться, убью!

Рядом с Лютомером стояла его сестра Лютава, и всем сразу бросилось в глаза, как они похожи. Рослые худощавые фигуры, глубоко посаженные серые глаза, густые русые волосы – и отчетливое дыхание леса, овевающее этих двоих.

– Здравствуй, князь Святомер. – Лютомер первым поздоровался и даже поклонился, как младший из двоих. – Спасибо тебе, что пришел, ждать и искать не заставил.

– Жена моя где? – в ответ спросил Святомер. – Жива?

– Жива покуда. – Оборотень невозмутимо кивнул. – Сговоримся – получишь свою жену невредимой.

– Чего ты хочешь? – с трудом сдерживая гнев и ярость, спросил князь. – Смотри, волк лесной, я за мою жену тебя…

– Не гневайся, гнев – советчик плохой. Из нас двоих не тебе бы гневаться. Твой сын моих сестер из дома увез, за гостеприимство наше черным злом отплатил. За это предки завещали кровной местью мстить. Убил бы я тебя и сыновей твоих – перед богами и предками был бы прав. Но я крови лить не хочу. У вятичей есть враги, у угрян есть враги – незачем нам друг в друге новых искать. Слушай, что я тебе скажу. Старшая моя сестра уже у меня. – Лютомер кивнул на Лютаву. – Отдай мне меньшую сестру мою, Молиславу Вершиславну, поднеси им и родичам нашим дары в искупление обиды – и разойдемся мирно, я от имени рода моего пообещаю обиды не держать и мести вам не искать больше.

– Отвечай – куда жену мою дел?

– Получишь ее, когда я своих сестер увезу.

Святомер ответил не сразу. Его гордость противилась тому, чтобы признать себя и свой род побежденным, подносить дары, искупать вину. Ему, князю могучего племени вятичей, было стыдно склонять голову перед волком из угренского леса. Да еще на своей собственной земле! Будь перед ним другой человек – он мигом приказал бы стрелять, убить Лютомера и бросился бы во главе дружины в лес, надеясь вырвать Семиславу из рук угрян раньше, чем те успеют причинить ей вред. Но перед ним стоял оборотень и чародей. Как знать, что он сделал с ней и какие заклятья наложил? Может быть, Семислава погибнет в тот же миг, что и сам оборотень! Может, он имеет силу убить ее одним усилием мысли?

Пленение молодой княгини связывало ему руки, к тому же Лютомер был прав перед богами и предками – как честный человек, почитающий заветы, Святомер не мог не признать этого перед самим собой. Даже когда простые парни в купальскую ночь девок уводят, потом родичам выкуп несут. А здесь княжьи дочери, и Купала тогда еще не пришла… Горячий порыв Доброслава, жаждущего хоть как-то привести к покорности угрян, оборачивался против самих вятичей. Но Святомер не был бы собой, если бы не попытался спасти положение.

– Послушай, Вершиславич, – заговорил он, еще не зная толком, что хочет сказать. – Ты прав во многом, только… не годится нам так расстаться. Как враги, как звери лесные… Я ведь породниться с вами хотел. Сестер твоих взять за моих сыновей, а тебе дочь мою в жены предлагаю.

– Спасибо за честь, но сестер моих я домой верну, и дочери твоей мне не надо. Она и собой хороша, и родом знатна, ничего худого сказать не хочу, но хазар воевать угряне не станут. Найди ей мужа другого, а сестрам моим мужей отец наш подберет. Молинка! – Он нашел в толпе позади Святомера лицо младшей сестры. – Иди сюда.

Молинка, как завороженная, среди общей тишины и неподвижности сделала шаг вперед.

И сразу двое кинулись к ней, чтобы удержать – Ярко и Доброслав. Но если Ярко не желал с ней расставаться, то Доброслав понимал, что глупее глупого в их положении выпустить из рук единственную ныне заложницу.

– Никуда она не пойдет! – крикнул Доброслав, заступая девушке дорогу.

– Она со мной останется! – одновременно воскликнул Ярко и обнял Молинку. – Она моей женой будет. Она сама обещала!

Девушка молчала, и тогда Лютава сделала шаг вперед.

– Молинка! – окликнула она сестру. – Погляди на меня!

Сестра подняла на нее глаза и тут же опустила снова, теребя кисти пояса.

– Послушай лучше меня, Вершиславич! – Ярко сам шагнул к опушке. – Ты не подумай, что я… Я когда Молиславу увидел, так и понял: она – судьба моя, мне ее сама Лада предназначила. И я ей тоже… – Он запнулся, оглянулся на девушку. – Она сама согласна быть моей женой.

Молинка не поднимала глаз, и на лице ее отражалось такое жаркое смущение, какого Лютава никогда у своей сестры не видела.

– Я ее всю жизнь любить буду, других жен даже не возьму, ничем ее не обижу! – горячо продолжал Ярко. – Не невольте ее от меня уходить, ее судьба здесь, со мной. Ну, лада моя! – Он обернулся и взял Молинку за руку. – Скажи им! Ведь я правду говорю?

– Да, – прошептала Молинка, бросив на родичей короткий взгляд.

В ее глазах сверкали тревога, волнение, но и глубоко спрятанная радость, и Лютомер с Лютавой, хорошо знавшие сестру, сразу поняли, что Ярко говорит чистую правду.

Изумленная Лютава переводила взгляд с Молинки на ее новоявленного жениха. Думая совсем о других вещах, она как-то сразу не сообразила, что может означать волнение и румянец сестры. Но именно сейчас ей бросилось в глаза, что Ярогнев и Молинка похожи – оба они невысоки ростом, но крепко и ладно сложены, оба круглолицы, румяны, у обоих темно-русые волосы и пушистые черные брови, голубые глаза. Известно, что внешнее сходство жениха и невесты, если те не в родстве, обещает счастливый брак.