что тот, «прикрываясь объективностью», «обслуживает завзятых клеветников и фальсификаторов истории партии — троцкистов»[560].

В советской исторической науке разделение объективности и «объективизма» в трудах историков-марксистов, естественно, в идеологизированном контексте, можно было обнаружить еще в 1920-е годы[561]. Неприятие «объективизма» как формы познания прошлого прозвучало и в знаменитом письме 1931 г. И. В. Сталина в журнал «Пролетарская революция». В начале 30-х наблюдался всплеск борьбы с «объективизмом» и «аполитичностью» в истории. Функции направления исторической науки все больше брали практикующие политики от партии[562].

В последнее сталинское десятилетие «грех объективизма» заключался в следующем: «преклонение перед иностранщиной» и отступление от «советского патриотизма», отказ от принципа большевистской партийности в критике дореволюционной русской и зарубежной буржуазной науки, аполитичность. Ясно, что кампания «борьбы с объективизмом» стала продолжением борьбы с низкопоклонством перед Западом, заимствовав многие ее идеологические клише.

В мае 1947 г. состоялась дискуссия по книге академика Е. С. Варги «Изменения в экономике капитализма в итоге Второй мировой войны» (1946). Экономист делал вывод о возможности функционирования «организованного капитализма». Его обвинили в «преклонении перед Западом». Сам ученый вынужден был опубликовать статью с говорящим названием «Против реформистского направления в работах по империализму», в которой отрицал всякую возможность реформирования западного капитализма, а также необходимость хоть как-то скорректировать ленинскую теорию империализма[563]. Эта публикация стала важным сигналом всем специалистам по проблемам новейшего времени, включая историков. Окружающий капиталистический мир нужно было описывать только как агрессивную, но обреченную систему.

Но полноценной отправной точкой в кампании можно считать знаменитую философскую дискуссию[564], проходившую в январе и повторно (после неудовлетворительных результатов первой) в июне 1947 г. На ней разбиралась книга Г. Ф. Александрова «История западноевропейской философии» (первое издание — 1939 г., повторное — в 1946 г.). Книга играла заметную роль в идеологическом поле, поскольку ее автором являлся начальник Управления пропаганды и агитации, ставший академиком, а само издание получило Сталинскую премию. Проработка должна была служить сразу нескольким целям. Во-первых, кампания актуализировала само понятие «борьба против объективизма» в отношении общественных наук. Во-вторых, на примере разгрома высокопоставленного чиновника можно было показать демократичность советского строя и размах кампании. Инициатором кампании стал лично Сталин[565]. Официальным руководителем дискуссии в июне 1947 г. являлся А. А. Жданов. Одним из ключевых тезисов А. А. Жданова, прозвучавших на его выступлениях, стало требование показывать не преемственность между марксистской философией и ее предшественниками, а демонстрировать «коренные отличия». Такая установка становилась общеобязательной для гуманитарных и общественных наук.

В контексте философской дискуссии на страницах «Вестника древней истории» появилась серия публикаций, посвященных истории античной философии. В редакционной статье, опубликованной в первом номере за 1948 г., подчеркивалось, что «…все сказанное тт. Молотовым и Ждановым целиком относится и к историческому фронту и обязывает советских историков древнего мира просмотреть свой научный багаж, серьезнее проверить его и сильнее вооружить идейным содержанием.»[566].

В следующем номере появилась развернутая редакционная статья, посвященная изучению античной философии. Очевидно, что написана она была по горячим следам философской дискуссии, о чем открыто в ней и говорилось. По мнению авторов, главной задачей советских историков является опровержение антиматериалистических и антикоммунистических измышлений западных ученых, почерпнутых теми из истории философии. Утверждалось, что «из [буржуазных. — В. Т.] историков и археологов создаются команды по подысканию материалов из прошлого для современной борьбы против коммунизма»[567]. Среди откровенных диверсий назывались американские раскопки в Палестине, направленные, по мнению авторов, на поиск научной базы для христианства, поддержки реакционного Ватикана.

В изучении античной философии рекомендовалось исходить из постулата о четком разделении философов-идеалистов, восхваляемых буржуазными историками, и философов-материалистов. Причем идеалисты объявлялись прислужниками аристократии и антидемократии, а материалисты отражали идеи демократии и трудящихся.

Признавалось, что советские философы и историки не могут похвастаться активностью в разработке актуальной темы. Но и те книги, которые уже вышли из печати, удовлетворительными назвать нельзя. Первой разбиралась монография А. О. Маковельского «Древнегреческие атомисты» (Баку, 1946). В целом она оказалась оценена положительно, хотя и прозвучал упрек в излишнем социологизаторстве. А вот монография С. Я. Лурье «Очерки по истории античной науки. Греция эпохи расцвета» (Л., 1947) вызвала гораздо больше нареканий. Особый акцент в ней был сделан на фигуре философа-материалиста Демокрита, который противопоставлялся Платону. Автора упрекали в схематизме и путанице. Особенно критиковали за то, что Лурье слишком концентрировался на Демокрите. Про то, что это только первая часть труда, а вторая будет посвящена более поздним философам и ученым, не упоминалось. Вообще вторая часть так и не увидела свет, готовый набор рассыпали в 1948 г. после массированной критики Лурье как объективиста[568].

Но, по сути, по-настоящему кампанию развернули только летом-осенью 1948 г. 31 июля — 7 августа прошла сессия ВАСХНИЛ, посвященная проработке генетиков. На ней Т. Д. Лысенко, пользуясь поддержкой Сталина, разгромил при помощи политических ярлыков своих научных конкурентов-генетиков (в первую очередь А. Р. Жебрака)[569]. Крылатым стало заявление о существование в советской биологии двух школ: правильной, советской, и неправильной, несоветской.

В гуманитарной сфере главным «буржуазным объективистом» оказался покойный академик-филолог А. Н. Веселовский. Его идеи о сравнительном анализе мировой литературы и, шире, культуры были признаны образцом «преклонения перед западом» и ярким примером «объективизма»[570].

Схожие процессы прошли и в других областях науки. И везде прохождение кампании определялось состоянием самой дисциплины и корпорации ученых. Например, в химии и физике определяющим стало соперничество между физиками из Академии наук и МГУ[571]. Как уже было описано выше, своя конфигурация была и у историков. Корпорация историков была пронизана личностными конфликтами. 28 февраля 1948 г. М. Н. Тихомиров записал в своем дневнике: «Небо науки бесконечно, а вражда ученых мелка и безгранична»[572]. Структура, сложившаяся в советской исторической науке, толкала на то, чтобы амбициозные претенденты на лидерство явно и неявно боролись со своими конкурентами. Наконец, особую роль играло поколение 1930-х гг., пришедшее в науку и готовое играть активную роль в идеологических мероприятиях.

Напряженность ситуации не спадала с самого начала года. Так, в Институте истории произошел скандал, связанный с недавно перешедшим с дипломатической службы на научную работу академиком И. М. Майским. В конце 1947 г. он взял на работу референтом работавшую с ним в Лондоне Грансберг. Но едва она успела оформиться сотрудником в Институт истории, как ее арестовали. Перед этим, по просьбе своего аспиранта А. М. Некрича, Майский написал ей положительную характеристику, что сильно его компрометировало. К счастью, Некричу удалось оперативно изъять характеристику из отдела кадров[573]. 6 января 1948 г. состоялось экстренное партийное собрание. На нем Майский был осужден за халатность,