Настоящим сигналом для активизации кампании в среде историков стала дискуссия вокруг книги Н. Л. Рубинштейна «Русская историография» (М.; Л., 1941). Ее открытое обсуждение прошло 15–20 марта 1948 г. в Москве[575]. Не меньшим нападкам подвергся труд О. Л. Вайнштейна «Историография Средних веков»[576]. В июле того же года прошла конференция, посвященная 30-летию архивного дела в СССР. На ней крупнейшие и официально признанные советские историки Е. В. Тарле и А. Д. Удальцов требовали разоблачения «антинаучных концепций буржуазных историков» и четкого размежевания советской и дореволюционной буржуазной историографии[577].

Ленинград не мог отставать от столицы. 7 апреля 1948 г. в газете «Ленинградский университет» появилась статья, в которой была дана жесткая критика работы С. Н. Валка «Историческая наука в Ленинградском университете» (опубликована в том же году в связи с юбилеем университета). 20 апреля назначили заседание Ученого совета исторического факультета ЛГУ, целью которого являлось обсуждение уже упомянутой статьи С. Н. Валка, а также книги Б. А. Романова «Люди и нравы Древней Руси» (опубликована в 1947 г.). Работа С. Н. Валка была объявлена преисполненной духом преклонения перед дореволюционной буржуазной наукой[578]. Критиковать книгу Романова было несколько сложнее, поскольку она не являлась историографической работой, касающейся наследия буржуазных ученых, и откровенно ругательных отзывов на нее не поступало. Все же она явно не вписывалась в существующий концептуальный канон. Известно резко негативное отношение Б. Д. Грекова к работе[579]. Тем не менее, обсуждение книги, где тон задал Д. С. Лихачев, оказалось достаточно спокойным. Выступавшие указывали на положительные стороны работы, не слишком углубляясь в недостатки и не навешивая идеологических ярлыков. В «Ленинградском университете» вышла статья преподавателя кафедры истории партии Н. А. Зегжды, пенявшей на недостаточно принципиальное и критическое обсуждение книги, особенно это ставилось в упрек Д. С. Лихачеву[580].

20 октября в ЛОИИ состоялось обсуждение книги С. Я. Лурье «Геродот» (М.; Л., 1947). Автор был человеком с непростой судьбой[581]. По характеру он был независимым исследователем, скептиком, часто не считавшимся с конъюнктурой. Поэтому неудивительно, что его труды стали объектом критики. В центре внимания оказалась его монография, в которой историк отказался от образа Геродота как греческого патриота и нарисовал сложную картину симпатий и антипатий «отца истории», обусловленность его взглядов социокультурной обстановкой эпохи.

На книгу появились два отрицательных отзыва. Е. С. Суров, чья рецензия появилась в «Вопросах истории», обвинил античника в том, что он слепо копировал идеи буржуазных историков Ф. Якоби и Эд. Мейера[582].

В «Вестнике древней истории» был опубликован разбор И. С. Кацнельсона. Он признал хорошее знание С. Я. Лурье фактов, но обнаружил множество содержательных и концептуальных ошибок. Так, рецензент недоумевал, почему в книге нет специального раздела, где бы разбирались известия Геродота о древнейших народах, проживавших на территории СССР. Между тем, согласно учению Н. Я. Марра, народы, описанные Геродотом (невры, скифы) являются предками славян[583].

Как и предыдущий рецензент, он также подчеркнул «полную зависимость» автора от взглядов буржуазных историков. По мнению И. С. Кацнельсона, С. Я. Лурье создал «чудовищный образ» Геродота, не представив того общегреческим патриотом, а показав человеком, с симпатией относящимся сразу к нескольким враждующим сторонам. Вывод: «Для советского читателя такое понимание патриотизма абсолютно неприемлемо. Взгляды на патриотизм С. Я. Лурье… нужно признать вредными»[584]. Таким образом, основная вина Лурье заключалась в том, что он не показал Геродота как пламенного, не сомневающегося греческого патриота, четко знающего где свои, а где чужие. Очевидно, что от Лурье требовали проекции советского патриотизма, построенного на однозначной картине мира, в которой все четко делилось на своих и чужих.

На заседании 20 октября в ЛОИИ, посвященном ситуации с С. Я. Лурье, несмотря на критику, все ограничилось частичным признанием античником своих ошибок, а оппоненты выразили уверенность, что он готов исправиться. Многие сотрудники осторожно вступились за историка. Специальных оргвыводов не последовало[585].

11 ноября 1948 г. в ЛОИИ прошло обсуждение книги С. Н. Валка «Советская археография» (М.; Л., 1948). Книга была первым в отечественной историографии монографическим обзором теоретических, методических проблем и истории публикации источников в советское время. Работа была написана в выдержанном тоне, оценки взвешены, показывалась связь между советской и дореволюционной наукой. Особую роль в развитии археографии С. Н. Валк отводил своему учителю А. С. Лаппо-Данилевскому. Разгрома опять не получилось: на монографию дали положительную рецензию К. Н. Сербина и Б. А. Романов[586].

Описанные факты вскрывают любопытное явление: если в среде самих историков не оказывалось заинтересованных в погромах лиц, то обсуждения проходили более или менее безболезненно.

Тем не менее, кампания «борьбы с объективизмом» фактически похоронила монографию известного археолога Н. Н. Воронина, посвященную Андрею Боголюбскому. На рукопись поступила критическая рецензия В. Т. Пашуто, в которой автор обвинялся в «апологетике» церкви и княжеской власти, выводах в «духе буржуазной методологии»[587]. Книга вышла спустя много лет.

Но описанные события были только началом. Настоящим ударом стала серия статей в ведущих идеологических изданиях, в которых критиковались работы историков. В журнале «Большевик» появилась рецензия на книгу американиста В. И. Лана «США от первой до второй мировой войны» (М., 1947). Писалось, что книга является откровенно апологетической в отношении США: «Работа В. Лана не только построена почти исключительно на буржуазных источниках, но и пропитана их идеологией»[588]. Констатировалось, что «автор прочно пребывает в плену у буржуазных источников»[589]. Главной ошибкой Лана стало то, что в американской внутренней политике он нашел попытки реформирования капитализма, стремление его демократизировать. Не показал автор и империалистической сущности внешней политики, желания США играть на противоречиях других стран для утверждения своих интересов. «Книга В. Лана не просто ошибочна. Она вредна…»[590], — таково было заключение.

Серия публикаций появилась в газетах «Культура и жизнь» и «Литературная газета». В «Литературной газете» вышла разгромная статья на работу директора Института этнографии С. П. Толстова «Из предыстории Руси (Палеоэтнографические этюды)». Автором статьи числился Л. Климович, фигура совершенно неизвестная историкам. М. Н. Тихомиров охарактеризовал его как «синьор лет пятидесяти, никогда не писавший ничего, кроме пакостных рецензий»[591].

Рецензент заявил, что ценность наблюдений Толстова «весьма сомнительна». По его мнению, стремление показать политическую и культурную связь Древней Руси с государствами и цивилизациями Востока — это принижение русской истории. Особенно резко высказался Климович против попыток обнаружить в древнерусском эпосе восточные мотивы: «Надо утратить чувство национальной гордости,